Absentis

Средневековая Европа. Штрихи к портрету

Часть 5

Путь к Богу с бурдалу

О Бурдалу упоминает и Вальтер Скотт, и Николай Лесков. Примечание к собранию сочинений Н.С.Лескова сообщает нам следующее: «Бурдалу (1632—1704) — иезуит, блестящий духовный оратор эпохи короля Людовика XIV. Был очень популярен в образованной части русского духовенства первой половины XIX века».

Но если в России от Бурдалу осталась лишь память о «высокодуховных» проповедях, в которых священник пугал паству муками ада за смертные грехи, да книга «мудрых» высказываний Бурдалу «Избранные слова» в четырех томах в русском переводе (в 1821 —1825 гг.), откуда я их и процитирую ниже, то в культуре Европы проповеди иезуита оставили и более материальные следы...

Французский проповедник-иезуит Бурдалу (Bourdaloue), один из самых суровых священнослужителей своего времени, с 1669 г. пользовался большим авторитетом при дворе, где особенно ценили его проповеди во время постов и т.н. «адвенты Бурдалу» — богослужения в последние четыре недели перед Рождеством. В 1686 г. священник был отправлен в Лангедок для обращения протестантов в католицизм. Иезуит оказался пылким проповедником и убедительным оратором, и вскоре его проповеди снискали ему славу и невиданную популярность. Иезуита стали приглашать проповедовать во многие города. Речи этого парижского проповедника так околдовывали прихожан, что те часами не могли покинуть храм, как ни подпирала их нужда. Бурдалу запугивал паству ужасными адскими наказаниями за грехи, вызванные злобными происками еретиков и прочих иудеев: «Для него приготовили терновый венец, который с яростью водрузили ему на голову. Отовсюду течет кровь, каждый шип оставляет рану. Вот как синагога обошлась со своим Царем! Вот как она обошлась с вашим и моим Царем: вот как она обошлась с Хозяином и Царем всего мира. Гнусность, которую мы все презираем!».

Прихожане с замиранием сердца внимали духовному учению, забывая на время о своих физиологических потребностях. «Смерть во грехе, смерть с грехом, даже смерть, наступившая, как это часто бывает, через посредство греха, вот дорогие мои слушатели, что меня страшит, и вот что должно страшить и вас, как меня; вот самое страшное из того, что есть у Господа в сокровищнице Его гнева!» - страшно вращая глазами, вещал св. отец, а напуганная паства гадила от страха по углам храма. Проповеднику это не нравилось. Ибо он, как человек ко двору близкий, помнил сплетни о том, чем закончилось подобное для Карла IX. Злые языки шептали тогда по кулуарам, что несчастный король разбил голову и скончался от этого, поскользнувшись ночью в Венсенском замке на.. (нет, это была не банановая кожура). Поэтому Бурдалу познакомил прихожан с основами цивилизации.

Он объяснил, что даже на балах у европейских монархов ныне не принято уединяться, а если вдруг застигла нужда – слуги приносят сосуды для сбора нечистот прямо к месту веселья. И что давно уже было придумано специальное приспособление, напоминающее кочергу, при помощи которого сосуд «доставлялся» под пышные юбки средневековых модниц.

На следующую проповедь одна из прихожанок, вдохновленная наставлениями св. отца, догадалась взять с собой в церковь небольшой горшочек, без труда спрятав спасительный сосуд под юбку. Ее примеру стали следовать многие дамы. И вскоре, откликнувшись на столь неожиданно возникший спрос, мастера наладили выпуск сосудов, получивших название «бурдалу». Эта пикантная принадлежность дамского туалета часто была пышно декорирована и окантована золотом, а ее донышко украшено изречениями. Иногда в дно «бурдалу» было вмонтировано даже зеркальце.

***

Мюнхен часто называют городом-музеем. Но кроме большого количества обыкновенных музеев, есть в нем музеи нетривиальные.

«Есть даже центр необычных музеев (Zentrum fur Aussergewohnliche Museen), состоящий из 7 музеев - "Музей принцессы Сиси", "Музей запахов", "Музей ангелов-хранителей", "Музей пасхальных зайцев", "Музей ночных горшков", "Музей педальных машинок", "Музей бурдалу (это такие переносные продолговатые горшки, которыми пользовались дамы и даже рыцари)» (здесь).

Горшков в музее более 2000 экземпляров. Некоторые ночные горшки в музее великолепны – это просто произведения искусства. На вид они напоминают шикарные расписные фарфоровые и фаянсовые супницы, только с одной ручкой. Собственно, с супницами их часто и путали в те времена, нередко попадая в неловкие ситуации. В холле музея продаются копии некоторых за вполне сносную цену – 70-100 евро. Представлены в музее и целые кресла со встроенными горшками. Музей горшков и Музей бурдалу объединены в один комплекс.

На картинке - кожаный (sic! представьте запах) бурдалу.

Фото бурдалу:

фото 1

фото 2

Одним из показателей благосостояния того времени считался горшок. Чем пышнее и богаче был отделан сей деликатный предмет, тем более богатым и знатным слыл его владелец. Поэтому каждый хозяин считал своим долгом продемонстрировать гостям свою ночную (хм.. то есть дневную) вазу. Иногда, для самых почтенных прихожан, церковные горшки делались прозрачными, из дорогого тогда стекла. «Сосуды, сделанные из фарфора, типа бурдалу, и стеклянные типа Kuttrolf были изобретены для использования в течение длинных церковных церемоний», - сообщает нам доктор Иохан Маттелер (Johan J. Mattelaer), председатель Исторического комитета Европейской Ассоциации урологов (ссылка), отмечая, что «В длинной истории человечества писсуары иногда становились весьма оригинальными объектами».

дополнение:

Поскольку доктор Маттелер открыл нам глаза на то, для чего на самом деле использовались симпатичные бутылочки кутрольф (Kuttrolf), то тем забавнее на них посмотреть, а еще забавнее читать в некоторых описаниях (например, на сайте "Салон Богемии" здесь), что это были бутылочки, «служившие для питья самогона и вина».

Оно и не странно - бизнес диктует свою мифологию для лучшей продажи изделий, подобно лоббированию «приличной» истории возникновения галстуков.

Фото Kuttrolf:

фото 1

фото 2

Иногда пишут даже так: «Особого внимания заслуживает немецкое стекло. Это и кубки для любимого в Германии пива. И кутрольф — так называли кубок для забав, пить из него — особое искусство (сообщающиеся сосуды затрудняли выход жидкости настолько, что она вытекала по каплям, при этом кубок издавал звук, напоминающий крик аиста)». (здесь)

То есть делали с умом, используя  сообщающиеся сосуды, чтобы не расплескать, пока несешь до выхода из церкви. Только вот нынешние искусствоведы об истинном предназначении «кубка» уже позабыли.

Сдается мне, что упомянутый выше «крик аиста» издавал все же не сосуд, а сам незадачливый ценитель уринотерапии, отхлебнувший (по незнанию?) из «кубка для забав».

Вентиляторы для дерьма и картофельная революция

Еще в 2005 году назад Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций постановила объявить 2008 год Международным годом картофеля. Многие знакомы со стандартными рассказы об истории картошки и об «отце картофеля» - Пармантье. Мне же, как обычно, хочется взглянуть на историю «дьявольского яблока» с непривычной стороны. Посмотреть на те события, которые не отражены на официальной «картофельной» страничке ООН.

***

За свою жизнь Пармантье прославился довольно многими достижениями: первым провел принудительную вакцинацию оспы, одним из первых научился добывать сахар из свеклы, создал целую школу булочников и изучал способы сохранения продуктов питания с помощью охлаждения. Неутомимый энтузиаст занимался буквально всем - сыроварением, зернохранилищами, разведением шампиньонов, минеральными источниками, виноделием... Но вряд ли о нем кто-либо помнил сегодня, если бы бедный молодой пикардиец Пармантье не пошел на фронт санитаром и не попал во время начавшейся в 1756 году Семилетней войны в прусский плен. Именно там ему пришлось питаться картофелем и - о, чудо! - он не только не умер от «ядовитой иноземной ягоды», но и нашел картофель питательным и вкусным.

По возвращении из плена, Пармантье мечтал накормить Францию картофелем. Впрочем, об этих мыслях ему пришлось надолго забыть - никто в просвещенной Франции питаться «пищей свиней» не собирался. Любой образованный человек знал, что для людей этот неаппетитного вида клубень смертельно вреден, вызывает различные заболевания, включая проказу. Картофелем кормили домашний скот, а из цветов делали букеты и украшения - популярность их была столь высока, что при постоянном дефиците «живых» цветов для многочисленных модниц мастерили искусственные. Только вот есть картофель никто не собирался. Существовало даже постановление парламента, запрещавшее посадку картофеля для иных нужд, кроме как декоративных и кормовых.

Пармантье тем временем стал совершенствоваться в аптекарском мастерстве и получил пост аптекаря в престижном Доме инвалидов (L'Hotel des Invalides). О картофеле фармацевт не забывал, даже получил золотую медаль за труды о «химических свойствах картофеля», и в 1771 г. ностальгически писал: «Среди бесчисленного множества растений, которые покрывают поверхность суши и водную поверхность земного шара, нет, быть может, ни одного, которое с большим правом заслуживало внимания добрых граждан, чем картофель». И хотя уже следующем, 1772-ом, году даже ученые медицинского факультета Парижского университета официально признали картофель съедобным, но на пути Пармантье стеной встал вечный враг картофеля - Церковь. Церковному начальству удалось добиться смещения «еретика», пропагандировавшего «дьявольские плоды», с поста аптекаря Дома инвалидов, здание которого размещалось на земле, принадлежавшей Церкви.

Фармацевту пришлось заниматься совсем другими вопросами. Он совместно с другим фармацевтом Каде-де-Вo открыл пекарню для снабжения больниц и тюрем хлебом. О картофеле в очередной раз пришлось на время забыть. Иные проблемы владели умами парижан, не до картофеля им было. В городе существовали куда более насущные проблемы. Париж вонял. И вонял так, что особо опасной считалась профессия золотаря.

В разных местах Европы в то время стали использовать различные методы вывоза нечистот из городов. Собственно, основной вопрос был в том, кого надо было заставить заниматься этим делом. В швейцарском Берне для решения этого вопроса была изобретена следующая система: в телегу запрягали заключенных-мужчин, которые должны были возить ее по улицам. Сзади к повозке тонкими цепями приковывали женщин, которые по пути подбирали мусор и забрасывали его в телегу. Бернское изобретение переняли многие европейские города. Париж пошел по другому пути - на улицы выпустил ветошников, а за очистку выгребных ям стал платить золотарям. Сами выгребные ямы под большинством домов уже были устроены благодаря настойчивости Франциска I, который в XVI веке приказал конфисковывать недвижимость у домовладельцев, уклоняющихся от строительства под домами резервуаров для экскрементов. Вопрос теперь стоял о том, что с этими экскрементами делать. Был организован целый штат золотарей: они переливали содержимое городских выгребных ям в бочки, которые потом отвозились за городскую черту.

Золотари, объединенные с 1729 года в монопольную компанию, занимающуюся очисткой отхожих мест, и вывозившие нечистоты из города, боялись только одного - стать жертвой своего ремесла. «Народное чутье, - писал Виктор Гюго, - никогда не обманывалось на этот счет. Ремесло золотаря в прежние времена считалось в народе столь же опасным и почти столь же омерзительным, как ремесло живодера, которое так долго внушало отвращение и предоставлялось палачу. Только за большие деньги каменщик соглашался спуститься в этот зловонный ров; землекоп лишь после долгих колебаний решался погрузить туда свою лестницу; поговорка гласила: «В сточную яму сойти, что в могилу войти».

Вялая борьба с таким положением дел отразилась в попытке построить канализацию. На торжественной церемонии открытия канализации инженера Тюрго в 1740 году присутствовал сам король Людовик XV, но избавиться от зловония Парижу не удалось. Жители города, игнорируя систему драконовских штрафов, бездумно сваливали в подземные каналы что попало. Через несколько лет многие тоннели оказались запружены, после чего вонь стала еще сильнее. Через 40 лет после открытия канализацию Тюрго и вовсе забросили, поскольку поддерживать ее в надлежащем порядке ни у кого желания не оказалось.

По городу продолжали ходить страшные истории о том, как золотари теряли сознание от вони, проваливались в ямы и тонули в отвратительной жиже. С этим надо было как-то бороться. Решение не заставило себя долго ждать - парижане, давно привыкшие скрывать смрад немытого тела духами, логично решили применить этот проверенный метод и к ...выгребным ямам. В самом деле, почему бы дерьмо не заливать духами?

В период 1762–1853 годов в Париже было перепробовано 57 способов дезинфекции выгребных ям. Большинство из этих методов сводилось к рецептам ароматизации экскрементов с помощью бергамота, сока лимона и апельсина, лавандового спирта, лосьона из флердоранжа, гвоздики и различных масел и эссенций. Парижские золотари посмеивались: мол, для них изготовляют «конфетки с флердоранжем».

Неожиданный пример борьбы за чистоту преподал Людовик XV - он приказал еженедельно убирать фекалии из Версаля, что раньше никому даже не приходило в голову. Но периодическое опорожнение выгребных ям, имевшихся к тому времени в большинстве домов, все равно не спасало жильцов от дурных запахов, несмотря на все «флердоранжи». К тому же с самими выгребными ямами существовала известная проблема. Подданные Его Величества, не желающие оплачивать услуги золотарей, как всегда, нашли способ сэкономить на гигиене. Резервуары строили дырявыми, чтобы вызывать чистильщиков приходилось как можно реже, и фекалии просачивались в землю, смешиваясь с грунтовыми водами.

Что с этим делать, было не ясно, и в 1777 году власти даже объявили специальный конкурс на лучшее решение проблемы вони. Запах дерьма решили «раздувать по ветру». За основу решения была принята концепция некоего Паргарда, который еще в 1755 году получил привилегию на эксклюзивную поставку так называемых «вентиляторов» — особых мехов, которые должны были абсорбировать зловоние отхожих мест и рассеивать его над крышами. Однако эффект, понятно, был невелик, и проект нуждался в дополнительных идеях. Вот тут-то смекалка и предприимчивость Пармантье и пригодилась. Совместно с издателем их совместного «Journal de Paris», парижским фармацевтом Каде-де-Вo, который владел главной парижской свалкой в предместье Монмартр, Пармантье предложил использовать негашеную известь и приладить к вентиляторам Паргарда угольные печки, «с помощью которых испарения выгребных ям будут превращаться в серу». Академия наук одобрила это изобретение в июле 1778 года, и в Париже мгновенно родилось новое коммерческое предприятие по его эксплуатации - «Компания вентиляторов и воздушных помп». Пармантье стал довольно известен в Париже, и, вероятно, именно это обстоятельство дало ему возможность годы спустя пробить «картофельный вопрос», заручившись поддержкой непосредственно Людовика XVI. Так, возможно, в кои веки парижская вонь сыграла по прихоти судьбы положительную роль - косвенно поспособствовала распространению картофеля.

Я не буду повторять широко известные рассказы и легенды о фиолетовых цветках в петлице камзола короля, о появлении королевы Марии Антуанетты на балу с картофельными цветами в парике, о выделенной королем Пармантье в 1787 году земли для посадки картошки и о «военной хитрости» аптекаря - охране этого участка королевскими солдатами. Все это, скорее всего, лишь привычные «городские байки». Главное - картофель, наконец, начал приживаться во Франции и стал распространяться. И это явилось очень важной вехой в развитии Европы и России.

***

Хотя король и королева, памятуя голод 1785 года, стали, наконец, активно поддерживать новации Пармантье, спохватились они все же поздно. Ибо уже «в 1787—1789 гг. во Франции сложилась революционная ситуация», как учила нас советская Энциклопедия Всемирной история, пытаясь все по-марксистки объяснить «началом кризиса феодально-абсолютисткого строя во Франции» (гл. XXII). Через два года в еще голодной Франции разразится Великая Французская Революция, в результате которой и король, и королева лишатся своих голов на эшафоте. Позже молва припишет Марии Антуанетте фразу, якобы сказанную о голодающих подданных: «Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные» (помните песенку Queen: «..let them eat cake' she says just like Marie Antoinette..»?). Историки, правда, этой фразы не подтверждают. Но если бы Мария Антуанетта и говорила что-либо подобное, то ее фраза, скорее, звучала бы так: «Если у них нет белого хлеба, пусть едят картошку». Впрочем, королеве следовало бы подумать об этом раньше. До эшафота. А вот революционеры тему прочувствовали и окончательно возвели Пармантье на пьедестал.

В первые же дни Французской Республики редкий книжный магазин в Париже не выставил в витрине книгу Пармантье «Выращивание и приготовление картофеля», а на улицах воодушевленная толпа несла транспаранты «Свобода и картошка!» Еще через несколько лет созданный якобинской диктатурой «Комитет общественного спасения» прикажет засеять картофелем землю, на которой до того были разбиты знаменитые сады королевского дворца Тюильри. Первая Парижская коммуна постановит считать картошку «пищей революционеров», а ее потребление вменит в обязанность всякому, кто поддерживает дело революции.

Карьера главного пропагандиста нового продукта питания не застопорилась и при Наполеоне. Пармантье последовательно занимал посты советника по вопросам здравоохранения, главного аптекаря армии, генерального инспектора Национальной службы здравоохранения. Грудь бывшего аптекаря украсил введенный императором орден Почетного легиона, а плечи - мантия члена академии.

Но, возможно, обретение нового продукта питания - это лишь малая часть значения «картофельной революции». Распространение картофеля спасло не только спасло Европу от голода, чем поспособствовало росту населения. Существуют по крайней мере еще две теории о дополнительной роли картофеля в развитии цивилизации - он спас Европу от эрготизма и от чумы.

to be continued

© Absentis