«Знание-Сила» №5/1968

Три музея. Музей 2. Религия

«Сие есть тело мое и кровь моя. Примите и ядите…» Торжественные слова, с которыми христианские священнослужители обращаются к верующим от имени самого господа бога. «Сие есть тело мое и кровь моя…» Один из догматов католичества категорически утверждает, что в момент церковного благословения маленькая булочка действительно преображается, «пресуществляется» в тело Христово, а вино в чашке — в кровь Христову. Что вся эта церемония имеет отнюдь не переносный смысл. И, значит, во время причастия верующий занимается сразу и людоедством и богоядением, поскольку Христос был, согласно церковным канонам, богочеловеком…

Когда-то людоедство у всех обитавших на земле племен было чем-то совершенно естественным, банальнейшей вещью, не вызывающей ни у кого никакого протеста. Даже XIX век застал на нашей планете народы, практиковавшие каннибализм с такой же уверенностью в праве своем пожирать человеческое мясо, как и в праве есть вообще. 

Но… история и этнография знают множество случаев, когда людоедство носит более ограниченный характер. Были народы, воины которых охотно лакомились убитыми врагами, но никак не соплеменниками. Были общества, в которых право на каннибализм принадлежало членам господствующего слоя, вождям и их родным.

По мере развития общества круг «людоедов по праву рождения» все более сужается. Людоедство начинает носить ритуальный характер, становится чем-то вроде религиозного обряда, как многие другие устаревшие и вышедшие из повседневного обихода обычаи. Едят мясо только тех, кого приносят в жертву, а в жертву чаще всего приносят врагов.

По-видимому, последними из людей право на каннибализм сохраняют самые высокопоставленные из них — цари.

Предполагают, что в ликвидации обычая людоедства огромную роль сыграли женщины. Они составляли ту часть общества, которую прежде всего отстранили от каннибализма — мужчины оставляли мясо для себя. Впрочем, такое объяснение слишком просто. Имело значение, конечно, и то, что, пожирая тело убитого, человек, по убеждению первобытных людей, заимствовал его качества. А к чему женщинам, считали их супруги, мужские свойства?

Для женщин человеческое мясо стало табу, в них воспитывалось отвращение к нему, постепенно они сумели передать это отвращение своим детям — независимо от пола… К такому представлению, во всяком случае, склонялся Фридрих Энгельс.

Так или иначе, но на достаточно высокой стадии развития общества людоедами, в худшем случае, остаются только боги, вроде знаменитого финикийского Молоха, которому приносили в жертву детей. Соответствующий обычай на заре своей истории знала Греция. Утверждают, что с ним удалось покончить в Спарте только вполне историческому лицу — великому законодателю Ликургу. Но обычай часто удается победить, лишь сделав ему в чем-то уступку. И Ликург распорядился, чтобы всех детей взамен раз в год секли, причем обязательно до крови. Капли этой крови и заменяли самих детей. От такой подмены уже не так далеко до подмены божьего мяса булочкой, а крови — вином. Правда, тут не бог ест человека, а человек — бога, но эта перемена тоже имеет свои исторические корни.

Главное же — тело бога едят и кровь его пьют, чтобы приобщиться божественной благодати, чтобы ввести бога в себя. А новозеландские маори — те считали, что с глазами врага они получают его зоркость, с сердцем и печенью набираются его храбрости и мужества. Можно было бы по этапам проследить исторически происхождение обычая есть бога, но здесь, пожалуй, важнее своеобразная общность принципов, чем конкретные детали их воплощения в жизнь.

Надо сказать, что причастие — обряд, присущий отнюдь не только христианским религиям. Очень похожая церемония существует в буддийской религии. Кстати, многие католики были в средние века совершенно потрясены знакомством с буддизмом. Они воспринимали его как издевательство над христианским вероучением, как созданную дьяволом карикатуру на католицизм. И действительно, в Индии оказалось не меньше монастырей, чем в Европе. Здесь была иерархия духовных лиц, чьи одеяния явно напоминали облачения епископов и кардиналов.

Духовные лица у католиков и буддистов одинаково выбривают часть головы — делают тонзуру. В жизнеописании Будды есть немало элементов, словно заимствованных из евангелия, а его учение во многом напоминало христианское.

Конечно, частично это сходство объяснялось взаимовлиянием (причем, скорее всего, более древний буддизм влиял на христианство, а не наоборот). Но, главное, обе религии опирались на сходные обычаи предшествовавших им эпох.

Далеко на западе от Европы католические миссионеры обнаружили еще одну «дьявольскую карикатуру» на свою религию — верования ацтеков. Особенно тревожил христиан обряд, очень похожий на обряд причастия. Время от времени мексиканцам торжественно раздавали палочки из кукурузного теста, причем в тесто это жрецы предварительно подмешивали кровь.

А теперь — о вещах повеселее. Знаменитые колядки, воспетые Гоголем в «Вечерах на хуторе близ Диканьки», это память о невообразимо далеком времени. Свидетельство тому — хотя бы главное блюдо колядного вечера, кутья, изготовляющаяся из немолотого зерна. Кутья дошла до нас из эпохи, в которую еще не умели молоть зерно. В народном «меню» колядного вечера важную роль играют сушеные грибы, сушеные фрукты, овсяные блины и овсяной кисель — продукты собирательства и примитивного земледелия (ведь овес был одним из первых растений, освоенных человеком в Восточной Европе).

Православная церковь сделала колядки своим обычаем, переняв его у язычества, как это делали с множеством других древних обычаев все мировые религии. 

* * *

Как не заметить, что в гражданском строительстве купол — более чем редкое явление. Ну, крепостные башни. Ну, изящные башенки мавританских дворцов. Ну, еще что-то… Зато в зданиях религиозных — купола, купола и купола. Во всяком случае, их чрезвычайно много в Европе, Африке и значительной части Азии. Почему? Похоже, что некоторые религии оставили за своими сооружениями древнейшую форму человеческого жилища. Когда-то очень были распространены круглые землянки или полуземлянки под шалашом или крышей. Круглыми такие сооружения делали не по эстетическим соображениям. Просто яму округлой формы легче вырыть, стенки в ней меньше осыпаются.

Потом на смену круглым землянкам пришли прямоугольные. Потом дома «вышли наружу», выкопались из земли, однако древнейшие формы их не были забыты. И у индейского племени криков в Северной Америке в любом селении три дома были круглыми — дом совета селения, дом вождя и дом шамана. То же наблюдали этнографы у многих других народов. Часто даже тогда, когда дома совета и вождя принимают ту же форму, что и обычные для деревни здания, дом шамана (или молитвенный дом) остается верен своим древним очертаниям. Вот откуда, возможно, в купола русских церквей. Есть, правда, и другие возможные объяснения, но все они тоже вспоминают давно минувшие дни.

Церковный алтарь — прямой преемник жертвенника. Крест хранит память не только о способе казни у древних римлян, но и о бесконечно более далеких временах. Это ведь древний символ и четырех сторон света, и четырех ветров, и даже Солнца. Недаром обнаруживали этот знак и у индейских племен Америки и народов Древнего Востока.

В длинном платье священника — память о римской тоге (если не заглядывать в прошлое слишком далеко). Иконы — наследники идолов, а молитва восходит к древнейшим заклинаниям той эпохи, когда только еще зарождалась религия.

Мусульманин-паломник, прибывший в Мекку, расстается не только с европейским костюмом, но и с национальной одеждой Востока, давно одобренной исламом. В дни, что он проведет вблизи священной Каабы, на паломнике должны быть лишь юбочка и плащ. Точно такие же, какие служили одеждой бедуинам Мекки во времена пророка Мухаммеда.

Богаты стеллажи и витрины музея Религия. Живучи его экспонаты. Социологи считают, что папская тиара последней из корон упадет с головы своего носителя.

Вообще-то историки любят музеи. Но этот стоит закрыть поскорее.