следующая »»

Алексей Широпаев

Патология "БЛАГОДАТИ"

1. “Тень с востока”

Помнится, в декабре 1994 года архиерейский собор “Русской” православной церкви принял обличительное Определение “О псевдохристианских сектах, неоязычестве и оккультизме”. В этом документе, наряду с другими зловредными явлениями, упомянуты некие “реформированные восточные религии”. Злая ирония заключается в том, что само же христианство, и, в частности, православие, является “реформированной восточной религией” - реформированным иудаизмом.

Выступая в русле этого Определения, неутомимый пропагандист и агитатор РПЦ дьякон Андрей Кураев назвал российское рериховское движение “нелегальной религиозной сектой”. Не являясь апологетом Рериха, все же скажу: отец дьякон почему-то забыл, что две тысячи лет назад его же Церковь была классической “нелегальной религиозной сектой”, точнее восточной сектой деструктивного толка - вроде тех, нынешних, против которых выступает Кураев.

На рубеже нашей эры в Римской империи начинается экспансия восточных культов, проникающих из Малой Азии, Иудеи и Египта. Нельзя сказать, что государство не сознавало опасности этого явления. Римский сенат пресекал распространение восточных культов, справедливо “считая, что они подрывают официальную римскую религию, с которой связывалась мощь Римского государства и его устойчивость”. Историк И.С. Свенцицкая пишет: “Во время правления Тиберия из Рима были высланы почитатели “египетских и иудейских священнодействий”, четыре тысячи из них отправлены на остров Сардинию. Приведенная цифра показывает (даже если она не совсем точна), что подобных почитателей было немало. Но преследования не могли остановить проникновения восточных верований”.

“Пока народ верует в себя, у него свой бог, - читаем у Ницше. - ...когда народ гибнет, когда чувствует, что его вера в будущее иссякает, надежда обрести свободу окончательно гаснет, когда покорность представляется ему полезным делом, а добродетель побежденного - первым условием сохранения жизни, тогда обязан переменится и бог... такой бог беспрерывно резонерствует, забивается в пещеры личной добродетели, он становится богом каждого, становится частным лицом, становится космополитом... /.../ На деле нет для богов иной альтернативы - либо ты воплощаешь волю к власти и остаешься божеством племени, народа, либо ты воплощаешь бессилие к власти, а тогда ты непременно хорош, благ...”.

В римском обществе возникла болезненная потребность в боге-утешителе, боге страдающих, слабых и уставших от жизни, боге нежизнеспособных. “Место античных божеств в верованиях жителей империи стали занимать древние восточные умирающие и воскресающие божества... Почитатели этих божеств верили, что путем особых обрядовых действий - мистерий, во время которых представлялись сцены смерти и воскресения бога, они сами становятся сопричастны богу и обретали бессмертие. Так, во время празднества Аттиса жрец провозглашал: “Утешьтесь, благочестивые, подобно тому, как спасен бог, спасетесь и вы...” ”(И.С. Свенцицкая).

О деструктивном влиянии восточных культов на римское государство и общество, а также на арийский мир в целом хорошо сказал известный английский историк религии Д. Фрейзер (1854-1941):

“Греческое и римское общество строилось на подчинении личного начала общественному, гражданина - государству... С распространением восточных религий, которые внушали мысль о том, что единственно достойной целью жизни является единение с богом и личное спасение, а благоденствие и даже существование государства в сравнении с ними ничего не значат, ситуация резко изменилась. Неизбежным следствием принятия этого ЭГОИСТИЧНОГО И АМОРАЛЬНОГО учения был все возрастающий отход верующих от служения обществу, концентрация на личных духовных переживаниях и появление у них презрения к окружающей жизни, в которой они начинали видеть не более как временное испытание перед жизнью вечной (Ницше: “...бесстыжее учение о личном бессмертии”; “Спасение души” - а в переводе: “Весь мир вращается вокруг меня”...” - А.Ш.). Высочайшим идеалом человека в народном представлении стал святой отшельник, полный презрения ко всему земному и погруженный в экстатическое религиозное созерцание; этот идеал пришел на смену древнему идеалу самозабвенного героя-патриота, готового пожертвовать жизнью на благо своей родины. Людям, чьи взоры были устремлены к заоблачному граду божьему, град земной стал казаться низменным и жалким (Блаженный Августин: “Две любви воздвигли два Града. Град Земной воздвигла любовь к себе, даже до презрения к Богу, а Град Небесный - любовь к Богу, даже до презрения к себе”. - А.Ш.). Центр тяжести, так сказать, переместился с настоящей жизни на будущую, и, насколько от этого перемещения выиграл один мир, настолько проиграл другой (опять Ницше: “...Мир иной убьет жизнь” - А.Ш.). Начался процесс ВСЕОБЩЕЙ ДЕЗИНТЕГРАЦИИ ОБЩЕСТВА: государственные и семейные связи ослабли, общественная структура стала распадаться на составляющие фрагменты, над обществом вновь нависла угроза варварства. Ведь цивилизация возможна только при условии активного содействия со стороны граждан, при условии их готовности подчинить свои частные интересы общему благу. Между тем люди отказывались защищать свою родину И ДАЖЕ ПРОДОЛЖАТЬ СВОЙ РОД. В стремлении спасти свою душу и души других людей они равнодушно смотрели на то, как гибнет окружающий мир - мир, который стал для них символом греховности. Это наваждение длилось целое тысячелетие...” (“Золотая ветвь”).

“...Вместо героев, увлекающихся борьбою, вместо гостей, увенчанных миртами и розами, вместо веселых хороводных песен - явились другие люди, с другими стремлениями. Не чарующие дубравы, не светлоструйные ручьи, не изумрудное море, не очаровательные ландшафты веселой Эллады - нет, - ужасающие египетские пустыни, одинокие пещеры - вот что теперь привлекало взоры и внимание целого света. Суровые подвиги воздержания, умерщвления плоти, страшные лишения, слезы сокрушения, неустанная молитва, отречение от суетных радостей мира - вот что вдохновляло этих новых людей”, - читаем в книге великого русского мыслителя В.В. Розанова “Метафизика христианства” (М., 2000).

А вот законченное мировоззрение “этих новых людей” в его описании:

“Никогда не будет детей. Никогда не будет дома, “хозяйства”, - иначе как в смысле помещения, стоянки, логова, квартиры, кельи , пещеры, палатки. Одна виноградинка и нет лозы, - и помещение виноградинке совсем другое, чем лозе. Таким образом глубочайше будет разрушен тип социальной жизни - разрушен не в бытовом, а в психологическом корне, т. е. более глубоко. Это есть то разрушение, на месте которого ничего не вырастает. Не менее разрушается тип истории. У него оставляется голова и отсекается туловище. Будущее не нужно тому, у кого не будет потомства, - будущее полное, всеобщее. Судьба последующего человечества представится под углом зрения не интересов этого человечества, а интересов группы этих одиночек, их - за неимением родового - духовного союза, духовной преемственности и связи. Эта группа людей будет жить и развиваться среди человечества, но ПРОТИВ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, ОТРИЦАЯ САМЫЙ ЕГО КОРЕНЬ. Наконец, в каждом племени и народе эта группа не будет иметь связывающих боковых скреп в виде горячо лелеемого родства. “Что братья и сестры мне? Мне важны ученики”, - это типичный голос, типичное самоощущение каждого подобного одиночки и всех их.

Племени, народа, рода - нет. Будущего - нет. Прогресс - не нужен...”

Человеконенавистническое мировоззрение, основанное на “презрении ко всему земному”, толкает адептов восточных культов на крупномасштабные экстремистские акции, вроде газовой атаки в токийском метро, устроенной несколько лет назад сектой “Аум синрике”. Единый психотип диктует одинаковые действия: думается, что именно фанатическое стремление покарать “грешный мир”, максимально приблизить его “развоплощение” стало причиной чудовищного пожара в Риме в 64 г. - зря православный “сектовед” Александр Дворкин отдает вожаку “аумистов” Асахаре лавры организатора “первой акции гражданского терроризма, предпринятой религиозными лидерами”. В поджоге столицы империи римляне уверенно обвиняли “различных восточных сектантов”, среди которых многочисленностью и организованностью выделялись христиане. Их пристрастие к “очистительному огню” общеизвестно: возможно, поджог Рима был первым и самым крупным в истории костром инквизиции.

Именно христианству суждено было, по точному определению Ницше, РАСТЛИТЬ некогда благородный и мужественный греко-римский мир декадентскими понятиями “вины, кары и бессмертия”, подорвав в нем великий “инстинкт жизни” и выдвинув на авансцену “все жалкое, страждущее, обуреваемое скверными чувствами, все гетто души...”

2. Тоталитарная секта № 1

В 2002 году увидело свет третье издание увесистого тома “Сектоведение”. Автор - уже упомянутый А. Дворкин. В книге приводится обширный список признаков и характерных черт тоталитарных сект, составленный западными специалистами. И вот что любопытно: согласно этим признакам исток самого же христианства - община Иисуса - есть классическая тоталитарная секта, можно сказать, архетип деструктивного сектантства вообще.

Вот лишь некоторые из этих признаков в нашем сопоставлении с евангельскими текстом.

“У группы есть учитель, медиум, вождь или гуру. Только он знает всю истину”.

Открываем Евангелие: “Дух Господень на Мне...“ (Лк, 4, 18); “А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель - Христос, все же вы - братья;... и не называйтесь наставниками, ибо один у вас наставник - Христос” (Мф, 23, 8-10); “Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со мною, тот расточает” (Мф, 12, 30).

”Учение группы (розановское выражение - см. выше! - А.Ш.) считается единственно настоящим, вечно истинным знанием...”

“...Я свет миру” (Ин, 8, 12); “Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется...” (Ин, 10, 9); “Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня, имеет жизнь вечную. Я есмь хлеб жизни” (Ин, 6, 47-48); “...небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут” (Мф, 24, 35). “Истинно, истинно говорю вам: кто соблюдет слово Мое, тот не увидит смерти вовек” (Ин, 8, 51). “...Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего” (Ин, 18, 37).

“Критика со стороны не принадлежащих к группе считается доказательством ее правоты”.

“Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас ненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал Вас от мира, поэтому ненавидит вас мир” (Ин, 15, 18-19); “...и будете ненавидимы всеми за имя Мое...” (Лк, 21, 17); “А если кто не примет вас и не послушает слов ваших, то, выходя из дома или из города того, отрясите прах от ног ваших; истинно говорю вам: отраднее будет земле Содомской и Гоморрской в день суда, нежели городу тому” (Мф, 10, 14-15); “Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить на Меня” (Мф, 5, 11).

“Твоя группа - это элита. Остальное человечество тяжело больно и глубоко потеряно...”

“Вы - соль земли... Вы - свет мира” (Мф, 3, 13-14);”Но вы - род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный свой свет...” (1 Пет, 2, 9); “Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их” (Мф, 7, 13-14); “...много званых, а мало избранных” (Мф, 22, 14).

“Ты должен немедленно стать членом группы”; “Группа желает, чтобы ты разорвал свои “старые” отношения, так как они препятствуют твоему развитию”.

Ну это евангельская “классика”: “Кто оставит домы или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную” (Мф, 19, 29); “...и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах” (Мф, 23, 9); “И некто сказал Ему: вот Матерь Твоя и братья Твои стоят вне, желая говорить с Тобою. Он же сказал в ответ говорившему: кто Матерь Моя? И кто братья Мои? И, указав рукою Своею на учеников Своих, сказал: вот матерь Моя и братья Мои; ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь” (Мф, 12, 47-50). “Другой же из учеников Его сказал ему: Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего. Но Иисус сказал ему: иди за Мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов” (Мф, 8, 21-22). “Еще другой сказал: я пойду за Тобою, Господи! но прежде позволь мне проститься с домашними моими. Но Иисус сказал ему: никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия” (Лк, 9, 61-62). “Он сказал им: истинно говорю вам: нет никого, кто оставил бы дом, или родителей, или сестер, или жену, или детей ради Царствия Божия, и не получил бы гораздо более в сие время, и в век будущий жизни вечной” (Лк, 18, 28-30). КАКОЙ МАТЕРЫЙ СЕКТАНТСКИЙ ДУХ! Даже похоронить отца - “некогда”!

И наконец: “Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы, и говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ЛОВЦАМИ ЧЕЛОВЕКОВ (кстати, есть расхожее выражение “Попал к сектантам в сети” или “паутина секты” - А.Ш.). И они тотчас (вот оно: ”немедленно стать членом группы” - А.Ш.), оставив сети, последовали за Ним. Оттуда, идя далее, увидел Он других двух братьев, Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, в лодке с Зеведеем, отцом их, починивающих сети свои, и призвал их. И они ТОТЧАС, ОСТАВИВ ЛОДКУ И ОТЦА СВОЕГО, последовали за Ним” (Мф, 4, 18-22). Тут очевидное назидание адептам, мол, вот так и надо поступать: плюнул на отца родного и пошел без оглядки за духовным учителем... Вот где корни нынешних несчастий родителей, безуспешно вытаскивающих своих детей из всевозможных “братств” и “общин”...

Важная деталь: члены тоталитарных сект обязаны отдавать в общину свое имущество и деньги. Этот принцип, скорее всего, также унаследован от первых христианских сект с их тяготением к обобществлению личной собственности: “...все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов...” (Деян, 4, 34). Как верно подметила И.С. Свенцицкая, явно назидателен “рассказ об Анании и Сапфире, христианах, которые продали землю и утаили часть полученной суммы, сказав, что продали землю за меньшую сумму, чем на самом деле. Супругов постигла страшная кара: они после произнесенной лжи пали бездыханными”. После чего, разумеется, “...великий страх объял всю церковь и всех слышавших это” (Деян, 5, 11). Чисто сектантская жестокость, попахивающая уголовщиной! “Коммунарские” принципы царили и в печально известном “Народном храме” Джонса, и в “Ветви Давида” Дэвида Кореша, и в “Небесных вратах” Эпплуайта, и в “Аум синрике”, и в других современных тоталитарных сектах. В некоторых, как, например, в “Аум синрике” виновные, бывало, “падали бездыханными”...

Вообще “великий страх” - фундамент тоталитарного сектантства, заложенный еще в Евангелии: “Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь и они сгорают” (Ин, 15, 6); “...а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов” (Мф, 8, 12); “...пошлет Сын Человеческий Ангелов своих, и соберут из Царства Его все соблазны и делающих беззаконие, и ввергнут их в печь огненную; там будет плач и скрежет зубов...” (Мф, 13, 41-42). “...а негодного раба выбросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов” (Мф, 25, 30). Мы видим, как сказал Ницше, эффективное “средство утверждения жреческой тирании: веру в бессмертие, то есть учение о “суде”...” - то есть типично сектантский психологический террор.

Характерным признаком тоталитарной секты также являются взвинченные апокалиптические настроения, ожидания СКОРЕЙШЕГО конца света, присущие и первым христианам. Если рассматривать Евангелие в этом ракурсе, то все встает на свои места: ненавидящие жизнь декаденты с нетерпением стремились освободиться от человеческих и гражданских обязательств перед “миром” и вырваться из него: “...пойди продай имение свое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах...” (Мф, 19, 21); “...не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться...” (Мф, 8, 26). А зачем, в самом деле, об этом заботиться, и вообще - трудиться, сражаться, если четко сказано: “...есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем” (Мф, 16, 28); “...и тогда увидят Сына Человеческого, грядущего на облаке с силою и славою великою... Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как все это будет” (Лк, 21, 27, 32). Ни к чему и жениться, ни к чему и дети, раз уж “проходит образ мира сего” и скоро, чуть ли не завтра - Страшный суд и воскресение, а “...в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божии на небесах” (Мф, 22, 30). И вот закономерный апофеоз сектантского жизнеотрицания: “Говорят ему ученики Его: если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться. Он же сказал им (как бы кивая - А.Ш.): не все вмещают слово сие, но кому дано, ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит” (Мф, 19, 10-12). Чего ж тут “вмещать”, все ясно: степень христианской “духовности” зависит от степени бесполости адепта, от степени его самокастрации...

3. В “пещерах личной добродетели”

Итак, повторяем, с распространением в Римском государстве восточных культов “начался процесс всеобщей дезинтеграции общества, государственные и семейные связи ослабли... люди отказывались защищать свою родину и даже продолжать свой род”. Теперь рассмотрим, что конкретно стоит за этой мрачной констатацией. Обратимся к православным “Житиям святых” (Введенская Оптина Пустынь, 1993).

Начнем с влияния христианства на родовые связи. Вот, например, история “обращения ко Христу” отрока Кельсия, относимая к эпохе императора Диоклетиана (284-305). Отец Кельсия, местный правитель Маркиан, в соответствии с антисектантским указом кесаря, привлек к ответственности некоего Иулиана. Когда иисусовца конвоировали по городским улицам, его увидел Кельсий - юноша, видимо, впечатлительный и психически неуравновешенный - и тут же “уверовал”. Бросившись в ноги учителю, он воскликнул: “Тебя хочу иметь вторым отцом своим; от нечестивого же Маркиана, РОДИТЕЛЯ СВОЕГО ПО ПЛОТИ, врага праведников и истязателя, Я ОТРЕКАЮСЬ СОВЕРШЕННО...” Сбежавшемуся народу Кельсий подтвердил: “...ОТВЕРГАЮСЬ ОТ ЛОЖНЫХ БОГОВ, ОТРЕКАЮСЬ ОТ ОТЦА И МАТЕРИ...” (Как неразрывны отречение от родовых богов и отречение от родных, от рода!) Прибежали отец и мать, вне себя от горя, стали укорять Иулиана, что он отнимает у них надежду, прельстил юношу “дурными речами, искореняя в нем любовь к родителям”. (Ситуация знакомая тем, чьи дети попали в сети “учителей” и “гуру”). На это Иулиан ответил, обращаясь к рыдающей матери Кельсия: “...Пред тобою же находится тот, кто родился от тебя по плоти (мол, всего лишь! - А.Ш.), а ныне возродился духом (мол, вот это да! - А.Ш.), веруя вместе со мною во Христа. Он сам уж в возрасте, - пусть он сам тебе и отвечает...” Ушлый сектант, отлично понимая, какой взрывной пропагандистский эффект будет иметь “обращение”, а тем паче “мученичество” сына римского “гауляйтера”, ловко подталкивал ученика к нужному ответу. Экзальтированный юноша и ответил, уже в третий раз: “Ради Господа моего Иисуса Христа Я ОТРЕКАЮСЬ ОТ ВАС, РОДИТЕЛЕЙ...” Четко ответил, ибо Иисус говорил, что нельзя быть его учеником, не возненавидев “отца своего и матери” (Лк, 14, 26).

Если судить по книге А. Дворкина, история “обращения” Кельсия - классический случай сектантства. В нем наличествует и преображающая сила “первой встречи”, и учитель, знающий “всю истину”, и немедленное следование ученика за учителем. Рассматривая сектантские методы контролирования сознания, А. Дворкин пишет: “...сектанты начинают ему (адепту - А.Ш.) внушать, что плотские родители - это не настоящие родители... Истинные родители - это не те, кто тебя произвел на свет, а те, кого ты обрел в секте”. Православный “борец” с сектантством Дворкин как-то упустил из виду, что канонизированный его Церковью Кельсий - это типичная жертва сектантов. А сколько еще таких святых! Обличая сектантов, Дворкину следовало бы прежде всего обличить свою же Церковь - как суперсекту. “Все старое резко оборвано. Вам вновь и вновь напоминают, что оно осталось позади и ведет к погибели”, - моделирует Дворкин идеологию сектантства. Но в таком случае, например, крещение Руси надо рассматривать как подчинение целого народа секте “Православная церковь”...

Теперь - о сектантском влиянии на государственные скрепы Римской империи. Вот, скажем, “славное” житие “великомученика” Феодора Стратилата. Будучи римским военачальником в городе Гераклее (Малая Азия), он, используя служебное положение, разложил почти все вверенное ему население христианской пропагандой. В Гераклее началась смута. Об этом узнал кесарь Лициний (308-324), язычник, высоко ценивший Стратилата, и, “весьма огорчившись”, вызвал его к себе. Тот пошел на хитрость: сославшись на невозможность оставить Гераклею в “большом смятении”, когда многие, по его же словам, “оставив отечественных богов, поклоняются Христу”, Стратилат пригласил кесаря в мятежную Гераклею - он лицемерно уверял Лициния, что желает вместе с ним совершить публичное поклонение олимпийским богам с целью умиротворения народа. Обрадованный Лициний, вместе со свитой и конвоем, прибыл в Гераклею, по просьбе Стратилата захватив с собою образы наиболее чтимых богов. С притворным почтением встретив кесаря, Феодор попросил у ничего не подозревавшего Лициния эти образы себе на дом, якобы для поклонения. Беспрепятственно получив их, он отнес священные изваяния домой и там вероломно надругался над религией предков, разбив образы “на малые части” - с именем распятого иудея на устах. Так, по его мнению, он показал “бессилие” древних богов, их “ложность” (две тысячи лет спустя эти хамские способы ведения полемики бумерангом ударят по христианам: комсомольцы будут плевать с паперти в небо и рубить иконы, “доказывая”, что “Бога нет”)*. Представ перед Лицинием, который долго не мог прийти в себя от столь изуверской подлости и просто тупости, Стратилат хамил ему, называл кесаря безумным, сравнивал с ослом и мулом, всячески стремясь, как и подобает сектанту-фанатику, отойти “из сей жизни” и “приять венец бессмертия”.

Вот еще один “защитник отечества”: легионер Феодор Тирон, тоже “великомученик”, “пострадавший” во времена императора Галерия (293-311). Очевидно, войдя в нормальное для фанатиков-изуверов “эпилептоидное состояние”, он публично отказался принести жертву “мерзким языческим богам”. Командир попытался вразумить Тирона: “Послушай меня, Феодор, возьми с собой все свое оружие и, как воин, приди и принеси жертву богам”. Мол, хватит, будь мужчиной, а не выродком-извращенцем. Но сектант отвечал: “Я воин моего Царя Христа, и НЕ МОГУ БЫТЬ ВОИНОМ КАКОГО-ЛИБО ДРУГОГО ЦАРЯ”. (Это опять - к вопросу о христианском “патриотизме”.) Командир возразил: “Вот эти все воины - христиане, и однако же они - воины римского царя”. Но Тирон стоял на своем: “Каждый знает, кому он служит, я же служу моему Небесному Царю и Владыке - Богу и Единородному Сыну Его - Иисусу Христу”. При этом вел антигосударственную сектантскую агитацию: “Ничто не препятствует вам, оставив тьму и ВРЕМЕННЫХ ЦАРЕЙ, приступить к живому Богу, Царю и Владыке вечному и БЫТЬ ВОИНАМИ ЕГО, ПОДОБНО МНЕ”. Как видим, Тирон действует вполне в духе Блаженного Августина, противопоставившего “Град Небесный” “Граду земному”. Этот житийный пример вполне развеивает миф о “христианском патриотизме” - ведь канонизировала-то Церковь не тех, упомянутых командиром воинов-христиан, служивших Риму, а именно “отказника” Тирона - наверное, первого в истории поборника альтернативной воинской службы.

Язычники дали Тирону на размышление несколько дней, оставив его на свободе. Изувер не оценил эту терпимость: вместо размышлений, он подзуживал арестованных единоверцев, и, главное, как сказано в “Житиях”, “выбрав удобное время”, поджег храм Кибелы - матери Зевса и всех олимпийских богов. Как и Стратилат, Тирон тщился таким образом доказать “бессилие” богини, поскольку “огонь может касаться и опалять ее” (а скольких потом христианских богородиц смог коснуться огонь! Не счесть). Будучи уличенным, он выразил мазохистскую готовность “пострадать” и получить “награду себе на небесах”.

Следующий сочный персонаж - опять же “защитник отечества”, сотник Гордий из Кесарии Каппадокийской, “пострадавший” в эпоху Лициния. Это дезертир, который в знак протеста против мер правительства по защите народа и государства от сектантской чумы, ушел в пустыню, “свергнув с себя воинское препоясание и оставив богатство, родственников, друзей, рабов и житейские удобства...” - короче, наплевав на гражданский долг, на родственные связи и семейные обязательства. Спустя некоторое время, он явился в Кесарию на праздник бога Марса, отмечавшийся традиционной спортивной забавой греко-римского мира - конскими бегами. В разгар заезда он вышел на середину цирка, подобный могильной тени среди солнечного дня, и с яростью дегенерата-человеконенавистника принялся “обличать” язычников. Смутьяна пытались остановить угрозами, но ему только того и надо было: наказание лишь разжигало его изуверский экстаз, зыбко граничащий с половой психопатией: “Чего вы медлите? Зачем стоите? Строгайте мое тело и раздробляйте его на части, МУЧЬТЕ МЕНЯ, КАК ВАМ УГОДНО... Скорбь этой жизни доставляет вечное веселие, и мы, вместо ран, какие вы возлагаете на тело наше, получим в день всеобщего воскресения светлые одежды; за бесчестие нам будут даны небесные венцы...”

Еще одна колоритная фигура: “уважаемый воин” Полиевкт. Он “пострадал” во времена императоров Деция (248-251) и Валериана (253-259). Распропагандированный своим “возлюбленным” другом-христианином, Полиевкт забыл о воинском долге, о семье, и объявил, что “оставляет миру его суету и исповедует себя рабом Христа”. Человек, очевидно, психически неполноценный, он с комсомольским энтузиазмом неофита начал “исповедание”: пошел на площадь, прочитал указ кесаря о борьбе с сектантами, “плюнул на него и разорвал на части при народе”. Войдя в раж, новоиспеченный христианин огляделся и тут увидел шествие язычников, несших в храм изваяния эллинских богов. Расхохотавшись, глядя на “это языческое неразумие”, Полиевкт затем применил многократно испытанный христианский маневр: притворившись, что хочет поклониться олимпийцам, он приблизился к простодушным язычникам и стал хватать изваяния и бить их о землю, уничтожив двенадцать образов**. Своему тестю-военачальнику, прибежавшему на место событий, Полиевкт, радостно озирая обломки священных изваяний, заявил, что “не печалится о жене и детях”, что “пренебрег земным”, “ищет небесного”, а главное, опять-таки, был уверен, что якобы показал “как бессильны ваши боги”. Перед казнью, увидев в толпе своего друга-наставника, Полиевкт прокричал ему: “Прощай, возлюбленный друг мой, и помни скрепленный между нами союз любви!” Что же это за “любовь” такая “между ними”, умертвившая любовь к родине, к роду, наконец, мужское влечение к жене? Вспоминаются странные слова псалмопевца Давида: “...Ионафан, любовь твоя была для меня превыше любви женской” (2 Цар, 1, 26).[...]

4. “...Побеждается естества чин”

Теперь о тех, кто в стремлении к “Царствию Небесному“ отказывались “продолжать свой род”. То есть, по сути, ратовали за исчезновение человечества как вида. А проще говоря, проповедовали СМЕРТЬ как конечный вывод христианства.

По признанию самих же “отцов Церкви” “новозаветное иночество ведет свое начало от самих Апостолов. Таким в начале было и все множество первых уверовавших в Христа”. Подчеркивается, что “некоторые из Апостолов, не вступившие в брак до своего призвания к апостольству, остались навсегда девственниками: св. Иаков, брат Господень, сыны Заведеевы - Иоанн и Иаков, и Апостол Павел. Ученики св. Апостола Павла Тит и Тимофей, подобно своему наставнику, оставшись безбрачными, всецело посвятили себя на служение Господу. Дщери перводиаконов Филиппа и Николая пребывали в девстве. Климент, ученик апостольский, писал уже окружные послания к девственницам... С самых времен апостольских идет почти непрерывный ряд свидетельств церковных писателей о девственниках и девственницах” (“Жизнь пустынных старцев”, Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1898).

“Действительно, - пишет В. Розанов об общине Иисуса, - все в этой общине и она сама была “не от похоти мужским рожденною, ни - от похоти женския”. Уже в ней ничего не было “от плоти”: все устремления - “духовные”, все интересы - “духовные”; и община эта была, конечно, зачатком и прообразом “духовенства”, греко-российского, латинского, германского. Кое-кто из них был женат; но каким-то боковым способом, не центрально, не главным образом...”

Сохранение девства, а точнее, отказ от продолжения рода, влекущий за собой неизбежное вымирание Расы - несомненно, высшая христианская добродетель. Развивая тезис Иисуса о скопцах, преподобный Исидор писал: “Хранящих девство можно уподобить солнцу, вдовствующих непорочно - луне, а живущих честно в супружестве - звездам...” Иерархия добродетели вполне очевидная...

Вновь откроем “Жития святых”. Вот преподобный Макарий Египетский. Когда он достиг совершеннолетия, его родители “пожелали, чтобы Макарий вступил в супружество, хотя сам Макарий НЕ ИМЕЛ К ЭТОМУ НИКАКОГО ЖЕЛАНИЯ. Напротив, он всеми силами противился уговору своих родителей, желая обручиться единой нетленной невесте - чистой и непорочной девственной жизни (т.е. брак, с точки зрения христианского святого - “грязен” и “порочен”; как полагал В. Розанов, это типично гомосексуальный взгляд на нормальный брак - А.Ш.). Однако, подчиняясь воле родителей, Макарий повиновался им, предав всего себя в руки Господа и надеясь, что Он укажет ему дальнейший путь жизни. По совершении брачного пира, когда новобрачные были введены в брачную комнату, Макарий притворился больным и НЕ ПРИКОСНУЛСЯ К СВОЕЙ НЕВЕСТЕ...” Вскоре несчастная супруга Макария умерла от горячки, а он с головой ушел в богослужения и чтение Писания, и уже никто в его присутствии не смел “упоминать даже имени женского...”

А вот Иулиан, уже знакомый нам по эпизоду с Кельсием. “Когда ему исполнилось восемнадцать лет, родители стали понуждать его ко вступлению в брак, так как он был у них единственный сын, а они хотели, чтобы их род продолжился. Иулиан же ВСЯЧЕСКИ ОТКАЗЫВАЛСЯ ОТ БРАКА...” Не хотел продолжать род, и все тут! Опять - гомосексуальное отвращение к женщине: “Моей природе это противно, враждебно, гадко!” (В. Розанов). В конце концов “целомудренному юноше” во сне явился Учитель - Иисус - и сказал ему: “Не бойся исполнить волю и совет твоих родителей, ибо ты возьмешь себе такую жену, которая не нарушит твоего девства и не отлучит тебя от Меня (Учитель, встающий между учеником и женщиной, “Я или она” - какая-то странная ревность! А.Ш.). Мало того, - ради тебя, она и свое девство сохранит и после этого и тебя и ее, как девственников, Я приму в Мои небесные обители, ибо, ПО ВАШЕМУ ПРИМЕРУ, НЕМАЛО ЮНОШЕЙ И ДЕВИЦ СДЕЛАЮТСЯ ДЕВСТВЕННИКАМИ и наследниками небесного Царства (эпидемия духовной заразы, чума самоумерщвления - А.Ш.). Я буду с тобою всегда, обитая в тебе и побеждая все телесные вожделения твои и плотскую брань (опять ревность: с женщиной ученика разлучает, а Сам с ним “будет всегда”, “сочетаясь” с ним, стремясь заполнить его Собою. Воистину “жених”! - А.Ш.). Девицу же, которая будет сопряжена с тобою браком, Я сделаю такою, какою захочу (какая темная воля проступает: умри девушка, заживо умри, усохни - А.Ш.). Я сделаю то (опять, опять! - А.Ш.), что и она захочет последовать твоему доброму намерению, и вы оба увидите Меня в уготованном вам чертоге, с ангельскими ликами и бесчисленными девственниками обоего пола, КОТОРЫХ ПРИРОДА (иначе говоря, естество! - А.Ш.) РАЗДЕЛИЛА, А ВЕРА В МЕНЯ - СОЕДИНИЛА (т.е. христианство противоестественно! А.Ш.), и которым ты явишься подражателем (т.е. извращенцем - А.Ш.)”.

Итак, бесполость (или однополость?), безрасовость, безклассовость, безжизненность, более того - убийственность; вот ядро христианства. Вообще приведенный монолог - это образцовый сгусток сектантского изуверства. Он заставляет вспомнить известный евангельский эпизод: “На другой день, когда они вышли из Вифании, Он взалкал; и, увидев издалека смоковницу, покрытую листьями, пошел, не найдет ли чего на ней; но, придя к ней, ничего не нашел, кроме листьев, ибо еще не время было собирания смокв. И сказал ей Иисус: отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек! И слышали то ученики Его...” (Мк, 11, 12-14). Далее: “Поутру, проходя мимо, увидели, что смоковница засохла до корня” (Мк, 11, 20). Кажется, еще В. Розанов подметил некий темный ток, ощущаемый при чтении этих строчек: вместо того, чтобы одарить смоковницу плодами, “живодавче” Иисус убивает ее проклятием - и за что? Только за то, что она в силу природных причин не смогла утолить голод бродячего декадента-проповедника, полностью оторванного от реальной жизни! Этот эпизод имеет явно вероучительный смысл: “...Петр говорит Ему: Равви! Посмотри, смоковница, которую ты проклял, засохла. Иисус, отвечая, говорит им: имейте веру Божию, ибо истинно говорю вам, если кто скажет горе сей: поднимись и ввергнись в море, и не усомнится в сердце своем, но поверит, что сбудется по словам его, - будет ему, что ни скажет” (Мк, 11, 21-23). То есть в качестве образца крепости христианской веры преподносится зловещее “чудо” умерщвления и разрушения, попрания природы, естества: смоковница - сохнет, гора - ввергается в море, мир - отвергнут, “побежден” (“Я победил мир”; “Бог, идеже хощет, побеждается естества чин”). Этот урок христианского отношения к миру, к жизни, к природе отлично усвоил святой Иаков, епископ Нибизийский. Скитаясь по восточной околице Римской империи, он как-то повстречал на берегу небольшой реки девушек, “мывших одежды с высоко обнаженными ногами”. Девицы с непосредственностью юности выразили удивление диким видом (а, возможно, и запахом) бродячего сектанта, который, невзирая на южную жару, очевидно, был укутан с головы до пят в черные монашеские одежды. В ответ фанатик-изувер, раздраженный цветущей молодостью и красотой девиц, проклял “бесстыдниц”, а заодно и речушку. Согласно “Житиям”, девушки тот час же превратились в старух, а речка - высохла... ***

Но вернемся к истории девственника Иулиана. Ободренный свыше, он заявил родителям, что согласен на брак, и те, наивные, выбрали ему невесту - Василиссу. Она оказалась под стать жениху, т.е. типичной вырожденкой. После свадьбы в опочивальне Иулиан предложил Василиссе не вступать в супружеские отношения, отказаться от продолжения рода: “Итак, если хочешь сохранить со мною заповеди Христовы и угодить Христу, то возлюбим Его всею душою своею и будем соблюдать для Него в непорочности свое девство”. Короче, хочешь угодить Христу - пресеки род, вымри! Василисса с радостью согласилась. Тем временем одураченные родители, мечтавшие о внуках, а также родственники и гости “все еще пировали празднуя плотское (читай: примитивное, низкое - А.Ш.) соединение жениха и невесты, не подозревая о чудном их соединении духовном”, т.е. о совершившемся надругательстве над природой. Несколько лет Иулиан и Василисса придуривались, изображая для окружающих нормальную семейную пару. Этот тип “брака”, широко распространенный среди христианских праведников, едко комментировал В. Розанов: “Ну вот и договорилися: “Импотентный брак есть наш идеал”; “Наилучший брак есть тот, в коем супруги не хотят друг друга, где чувственность отсутствует”. Но медицина подстерегает философа-моралиста и с хохотом комментирует: “Да это и бывает - у содомлян! Они не хотят или почти не хотят другого супруга” Я же говорю, что весь этот “идеал нравственного супружества” коренится в яме Содома...”

После смерти родителей эти извращенцы, “получив свободу для своей духовной жизни”, а заодно и богатое наследство, построили на родительские деньги две цитадели для себе подобных - два монастыря: мужской и женский, разошлись и постриглись.

Продолжим галерею выродков. Вот житие и страдание святой мученицы Агнии. “Воспламененная любовью к Сладчайшему Иисусу, родившемуся от Пречистыя Девы, она обручилась с Ним своим девством, и кроме Него, никого другого не хотела иметь своим женихом”. На свою беду, в юную психопатку влюбился знатный молодой римлянин, который предложил ей вступить с ним в законный брак. В ответ он услышал: “ОТОЙДИ ОТ МЕНЯ, разжигатель греховного пламени, страстный любитель скверны, снедь, уготованная вечной смерти! (Какое отвращение к мужчине, к соитию, к продолжению рода! Брак - “грех” и “скверна”! Вот уж воистину, как сказал В. Розанов, “крик природы содомской”. - А.Ш.). ОТСТУПИ ОТ МЕНЯ, так как тебя предупредил уже другой Жених, Который подарил мне гораздо больше украшения и обручил меня перстнем веры Своей... (опять этот сумеречный, “бессеменной”, по выражению Розанова, Жених, ревнующий к человеческому осеменению - А.Ш.). Имея Его своим мужем, я останусь девою; любя Его, буду непорочна; прикасаясь к Нему, останусь чистою (опять: нормальный, человеческий брак - “порочен” и “грязен” - А.Ш.); от этого брака не бывает детей (так и слышится: “И хорошо! И не надо!”; т .е. “бессеменной” Жених несет вырождение - А.Ш.); чадородие в нем безболезненно (какое отвращение к деторождению, опять, по В. Розанову, так и прет “содомско-девственная природа” - А.Ш.), а плоды сожития с каждым днем умножаются”. Квази-духовные плоды бесплодия... Достойно внимания, как цветисто Церковь преподносит это изуверское кредо - и где? в “Житиях”, которые предлагались народу в качестве МАССОВОГО популярного чтива...

А вот преподобная Аполлинария, дочь проконсула Анфемия (V век). Она тоже категорически отказалась идти замуж: “НЕ ХОЧУ ИДТИ ЗАМУЖ (крик, “крик природы содомской” - А.Ш.), но надеюсь, что Бог и меня сохранит в страхе перед Ним чистою (продолжение рода - “грязь”! - А.Ш.), как Он соблюдает в непорочности Своих святых дев!” Родители-христиане уступили. В конце концов Аполлинария, невзирая на просьбы родителей покинула дом и отправилась на восток: сначала в Палестину, а затем в Египет. Там она приобрела “мантию, параманд, клобук и кожаный пояс и все МУЖСКИЕ одежды иноческого чина” и поселилась на несколько лет в пустыне возле болота, где “трудами, постом и бдением” сделала свое тело “похожим как бы на броню черепахи”. Безумие усиливалось. Затем ей во сне явился ангел и “повелел идти в скит и именоваться Дорофеем. И она вышла из своего местопребывания, имея такую наружность, что никто не мог бы сказать наверное, мужчина ли перед ним или женщина”. Под именем Дорофея Аполлинария поступила в МУЖСКОЙ монастырь, где ее долгие годы считали праведником-скопцом. “Когда она преставилась ко Господу, братия пришли омыть ее тело и, увидев, что перед ними женщина, громогласно восклицали:

Слава Тебе, Христе Боже, имеющий много сокровенных святых у себя!”

Читатель может сказать, что это некий причудливый, частный случай христианской “святости”. Как бы не так! “Св. Евгения, римлянка, дочь наместника александрийского, в царствование императора Коммода, обратившись ко Христу чтением свящ. Писания, тайно удалилась из дома родительского и по дороге встретила обитель. Ее сопровождали евнухи Протасий и Иакинф (вот это картина: беглая дегенератка, не желающая плодить детей, в сопровождении кастратов - А. Ш.)... она приняла крещение, вместе с евнухами (а куда им еще, убогим, кроме христианства? - А.Ш.). ПЕРЕОДЕТАЯ В МУЖСКУЮ ОДЕЖДУ, Евгения принята была в мужской монастырь, “юноши подобна одеянием и остриженными власы” “.

А вот житие преподобной Марии, “подвизавшейся в мужском образе под именем Марина”. Ее мать рано умерла и Марию воспитал отец - христианин-фанатик. Когда дочка выросла, папа решил, оставив ей имение, податься в монастырь - “спасать свою душу”. Однако дочка, верная идеалам отца, решительно выразила желание идти вместе с ним. Отец “был весьма рад” стремлению родной дочери похоронить себя заживо во цвете лет, но возразил, что идет в монастырь мужской: “Как же ты можешь пребывать там вместе со мною?” “Отец, - ответила Мария, - я не пойду в мужской монастырь в образе жены. Я ОСТРИГУ ВОЛОСЫ, НАДЕНУ МУЖСКОЕ ОДЕЯНИЕ, войду вместе с тобою в монастырь, и никто не узнает, что я жена”. Папа-изувер “возрадовался еще сильнее; раздав нищим и убогим, сиротам и вдовицам все свое имение, он постриг свою дочь (проклял, по примеру Учителя, смоковницу - свой род, обесплодил дочку - А.Ш.), дал ей мужское одеяние (сам, сам дал! О, уроды! - А.Ш.) и назвал Марином вместо Марии (венец глумления над естеством - А.Ш.)”.

Таким образом, родной отец превратил дочку в монаха-евнуха с мужским именем. Любопытно, что в житийном тексте с определенного момента Мария начинает фигурировать как Марин: “Марин упал ниц”, “Марин отправился на монастырские работы”, “Марин заботился...”, наконец, “Марин предал Господу свою душу”. Пол “плавает” в христианском сознании, не имеет устойчивости и границ, как и все, относящееся к природе, к естеству. Вся суть христианства - в безумной фразе, произнесенной монахами, которые, готовя Марию-Марина к погребению, раскрыли ее (его?) многолетнюю тайну: “Брат наш Марин - естеством жена”. То есть и после этого открытия Мария осталась для них Марином, братом-монахом, пусть и женского пола. Короче, ум за разум заходит...****

“Эти факты, - читаем у В. Розанова, - как и бездна других подобных, все указуют на один источник: пламенная религиозность и именно в этом духе вражды к полу, к миру в духе скопчества, - рождается в точке, где мы имеем не самца-мужа или деву-самку (будущую жену, будущую мать), а встречаем деву на переходе в юношу, которая никакого влечения к мужу не имеет и матерью никогда не станет (“скопцы от чрева матери”)... Это суть лица третьего пола (не мужского и не женского): в них-то и лежит ключ ко всему...”

Тут впору отложить “Жития святых” и раскрыть другую, столь же интересную книгу: “Половую психопатию” известного немецкого ученого Рихарда фон Крафт-Эбинга (М., 1996) - ее частично использует В. Розанов в своей “Метафизике христианства”. Вот, например, некая Ильма С., 29 лет. “Чтобы найти себе средства существования, она ПЕРЕОДЕЛАСЬ В МУЖСКОЕ ПЛАТЬЕ и поступила в один дом в качестве учителя; но вскоре она должна была оставить это место, так как хозяйка, не зная ее настоящего пола, влюбилась в нее и стала за нею ухаживать. Тогда она сделалась железнодорожным служащим. Чтобы скрыть свой пол, ей приходилось вместе со своими коллегами посещать дома терпимости и слушать самые циничные разговоры. Это в конце концов до того ей опротивело, что она бросила место, надела снова женское платье и стала искать женской должности. Воровство привело ее в тюрьму, а истерико-эпилептические припадки - в больницу. Здесь обнаружилась ее склонность и влечение к собственному полу. Ее неудержимая страсть к больным и сиделкам доставляла всюду много хлопот”.

Еще одна сложная девушка: Х., дочь высокопоставленного чиновника, “...обнаружила склонность к играм мальчиков... когда ей сделали платье мужского покроя, она сильно обрадовалась; большое удовольствие испытала она, когда ей пришлось в школе во время одного театрального представления играть мальчика в МУЖСКОМ ПЛАТЬЕ...

К своему обручению с красивым и богатым мужчиной, не имевшим, однако, ни малейшего понятия о женской натуре, она относилась С ПОЛНЫМ РАВНОДУШИЕМ. Брак вообще не возбуждал у нее ни симпатии, ни антипатии. Супружеские отношения были для нее вначале болезненными, впоследствии - только неприятными...” С годами “она почти потеряла женскую походку, утратила способность к соответствующим жестам и движениям (вспомним Аполлинарию: “И она вышла из своего местопребывания, имея такую наружность, что никто не мог бы сказать наверное, мужчина перед ним или женщина” - А.Ш.). Ей приходилось заставлять себя сделать тот или иной жест в женском платье... Прежний период ее жизни, когда она чувствовала себя женщиной, представлялся ей теперь чем-то чуждым, ей не принадлежащим... Все ее черты становились все более мужскими... Она жаловалась врачу, что уже не чувствует своих половых органов внутри живота. У нее было ощущение, что живот ее закрыт, что область половых частей как бы увеличена; нередко у нее было ясное ощущение, что она имеет пенис и мошонку. В то же время у нее явно обнаружилось мужское половое влечение... Она сжилась с этим превращением пола, развившимся на почве болезненного процесса, и несет свой крест с покорностью, причем громадную услугу оказывает ей ЕЕ ГЛУБОКАЯ РЕЛИГИОЗНОСТЬ”.

Вот некая “Виргиния Р., прислуга, 26 лет, страдает с юных лет паранойей и истерией... По словам пациентки, она никогда не чувствовала влечения к лицам другого пола, НИКОГДА НЕ ВЫНОСИЛА БЛИЗОСТИ МУЖЧИНЫ. Она не могла понять, как ее подруги могли вести разговоры о красивых и привлекательных мужчинах и как женщина может позволить мужчине поцеловать себя (св. Агния: ”Отойди от меня, разжигатель греховного пламени” - А.Ш.). Напротив, она приходила в восторг, если могла запечатлеть поцелуй на губах любимой подруги... Наивысшим счастьем было бы для нее жить постоянно вместе с такой подругой и обладать ею нераздельно.

При этом по отношению к любимой девушке она чувствовала себя в роли мужчины... НАДЕТЬ МУЖСКОЕ ПЛАТЬЕ ЯВЛЯЛОСЬ ДЛЯ НЕЕ БОЛЬШИМ УДОВОЛЬСТВИЕМ...”

Еще “тяжелый случай”: “Влечение к собственному полу. С., 32 лет”. На почве неудачной любви к подруге “развилось бредовое состояние эротического характера. Больная танцевала, пела, говорила, что она мужчина, что родом из королевского рода, вспоминала своих возлюбленных; ПЕРЕОДЕТАЯ В МУЖСКОЕ ПЛАТЬЕ, она убежала из дома (вспомним св. Евгению: “...тайно удалилась из дома родительского... переодетая в мужскую одежду...” - А.Ш.), была поймана в состоянии маниакально-эротического возбуждения и помещена в больницу...”

“О., девушка 23 лет... Уже давно девушка стала обращать на себя внимание своими мужскими манерами и своей склонностью НОСИТЬ МУЖСКУЮ ПРИЧЕСКУ И ПЛАТЬЕ МУЖСКОГО ПОКРОЯ (опять Евгения: “...юноши подобна одеянием и остриженными власы” - А.Ш.).С 13-летнего возраста обнаруживала страстную любовь к подругам, которым нередко надоедала своими пылкими объятиями... Никогда у нее НЕ БЫЛО КАКОГО-ЛИБО ИНТЕРЕСА К МУЖЧИНАМ, и ей даже НЕ ПРИХОДИЛО В ГОЛОВУ, чтобы она могла когда-либо выйти замуж”. “...Мне и на ум никогда не приходило даже помыслить о браке”, - говорила преподобная Ксения, сбежавшая из дома накануне свадьбы в компании двух рабынь (своих подруг с детства), вместе с ними переодевшись в мужскую одежду...

В отношении христианства верны слова Крафта-Эбинга, отмечавшего, что “...чувственность, не нашедшая себе удовлетворения, сплошь и рядом ищет и находит себе эквивалент в религиозной мечтательности”. Еще точнее В.Розанов: “Тут не религия родила физиологический факт, а физиологический факт содомии родил из себя религиозную секту...”

Мировую супер-секту: христианство.

5. Движение винта

В. Розанов в “Метафизике христианства” предлагает представить любую цельную систему взглядов в образе этакого винта, который можно ослабить, а можно и затянуть до предела, но в любом случае остается неумолимое направление резьбы, т.е. логика развития идеи. Причем сущность идеологии обнаруживается только на “затяге”, в т.н. крайностях. Например, сущность коммунизма наиболее очевидна не в сонливом брежневизме, а в ленинском большевизме, в троцкизме, в маоизме, в кампучийской пол-потовщине. Так же обстоит дело и с христианством. Исторически сложившаяся, широко понимаемая Церковь - католицизм, православие - это, условно говоря, ослабленный винт, это оппортунизм и вынужденный компромисс с языческой культурой, с “миром”, с жизнью. Сия метаморфоза как в капле воды отражена в приведенном В. Розановым рассказе радикала-старовера, поначалу решившего “запоститься”, т.е. уморить себя голодом: “Три или четыре дня ничего ни ем и не пью, - вижу - нет светопреставления; я напился водицы на четвертый день. На пятый день нет светопреставления - я съел баклажанчик. Так прошло две недели, вижу, - светопреставления нет, в острог не берут, войны нету. Что такое, думаю себе, - и стал хлеб есть, и так помаленьку стал все есть”.

Первоначальное христианство - это именно желание “запоститься”. Однако скорый конец света, обещанный в Евангелии, не состоялся, а значит надо было как-то устраиваться на ЭТОМ свете. Пришлось “съесть баклажанчик”: с оговорками “благословить” семью и брак, государство и искусство, хозяйствование и военную службу. В конечном счете для церковного начальства этот компромисс (духовность под осетринку, паломничества в спецвагонах и в персональных авто) оказался не лишенным известной приятности. Сущность же изначального, катакомбного христианства, христианства как такового, наиболее очевидна в сектах крайнего толка. Именно они пронесли сквозь века “чистоту идеи”. “Что такое “фанатизм”?” - спрашивает В. Розанов и отвечает: “Только сильнейшая вера - вера, доведенная до равенства с реальным ощущением”. Поэтому, скажем, А. Дворкин - это сектант-ренегат, “социал-демократ”, пытающийся обличать “истинных ленинцев”.

Весомую часть “Метафизики христианства” составляет документальный рассказ об общине староверов в терновских плавнях под Тирасполем, которые, во избежание переписи населения (ИНН! ИНН!), будучи уверенными в скором пришествии антихриста, “закопались”, т.е. заживо погребли себя в специально вырытых для этого “ямах” - всего двадцать пять человек, включая женщин и детей. Все погибли мучительной медленной смертью от удушья. Благополучные официозные попы пытались представить подобные эпизоды как частные случаи “местного изуверства”, как сектантские извращения, якобы не имеющие отношения к сути христианского вероучения. Отметив, что уверенность в скором пришествии антихриста, это “Общие христианские ожидания, ничуть не местные”, В. Розанов отвечает “попикам”: “Ваши черные книги, какие вы сунули в руки народу, и ад, а не рай, вами проповедуемый, - все это привело к болезни страха, к печальному заболеванию отчаянием, мировым, от которого и погибли эти люди, чистейшие, нежнейшие из людей”. “Пост, - пишет он, - начало самоуморения, самозакапываний, самосожжений и проч. Религия, где есть посты, как идеал жития, непременно где-нибудь выразится и в идеальном самоубийстве. Все само собой! Все от зерна!..” По образному выражению В. Розанова, пост - это ось, на которой едет колесо христианства. Он развивает свою мысль: “ “Поститься” просто (по-нашему), “поститься истово” (мужики), “поститься строго” (монастыри), “поститься очень строго” (схимники, юродивые, “блаженные”, святые), “держать великий пост” (великие святые Египта и Сирии, первых веков христианства), “запоститься, умереть” (ревностные люди старой веры у нас). Явно, что здесь везде мы имеем градации одного явления - нажим одного винта, в одну гайку, в одном направлении”.

Розанов обобщает: “...раз “секты” и “сектанты”, все в одном и том же направлении, появляются и в ХVII веке, и в XVIII, и в ХIX, и на юге в пяти верстах от шумного городка Тирасполя, и в снежных пустынях Архангельского края, - то, очевидно, здесь уже не в “Ковалевых и его родных” дело, а в религиозном дуновении, которое захватило и Ковалева, - захватило Тирасполь, Архангельск, Россию, Грецию, части Сирии, Африки и всю Европу; но, захватив, “инде находит почву, покрытую камнем, инде птицы ( - иные впечатления, школа, книжки, житейские хлопоты) расклевывают зерно”, - и только в некоторых местах, семьях, в единичных душах находит “почву добрую, глубокую, рыхлую”, где привившись и свившись и вырастает... в тираспольские явления! “По плоду узнаем корень” - можно с грустью прибавить”.

“Кому молились - Тот и закопал...“, - итожит Розанов.*****

“Религия, которая убивает” - так озаглавил А. Дворкин главу своего “Сектоведения”, посвященную сектантскому суициду. Остановимся лишь на двух примерах “тираспольских явлений”, взятых из книги Дворкина.

В 1993 году в техасском городе Уэйко лидер христианской секты Дэвид Кореш (Вернон Уэйн Хауэлл) ввиду близкого апокалипсиса “взорвал штаб-квартиру своей группы вместе с собой и своими последователями”. В огне погибло около ста человек, включая 25 детей. Ну нас-то, русских, хорошо помнящих эпидемию староверских самосожжений ХVIII века, этим масштабом не проймешь. Стоит заметить, что огромную часть времени членов секты Кореша занимали “бесконечные библейские занятия” - подобно тому, как “обыкновенным времяпровождением” тираспольской общины были “молитва, чтение, беседа”, изучение “черных книг”, “которыми Церковь пропитала дитя-народ. Корень - в Церкви, ее духе и учении, в ее идеалах. Есть социализм теоретический и есть социализм практический. Теоретиками были графы и белоручки, практиками - рабочие, умиравшие на баррикадах. В терновских плавнях (и в техасском городишке! - А.Ш.) простецы-труженики “творили волю пославшего их””(Розанов).

В 1997 году покончили с собой, приняв большие дозы снотворного, члены общины “Небесные врата” во главе с Маршаллом Эпплуайтом. Это была секта с уфологическим уклоном: они “считали себя представителями внеземных цивилизаций, посланными на Землю в качестве учителей и просветителей человечества... Эпплуайт идентифицировал себя со Христом, который вновь был послан на землю “Царством Небесным” “. Такое “научно-фантастическое” преломление христианства не покажется столь уж экстравагантным, если учитывать общее для всех христиан представление о своем вероучении, как о “ПРИНЕСЕННОМ НА ЗЕМЛЮ Господом Иисусом Христом” (формулировка православного Олега Платонова). Эпплуайт всего лишь привел это представление в соответствие с техногенными реалиями эпохи, подчеркнув неотмирный, нездешний характер христианства, его холодность и ЧУЖДОСТЬ.

Сектанты верили, что в ближайшем будущем “человечество погибнет вместе со своей планетой. Единственный шанс избежать такого конца - это послушаться представителей внеземных цивилизаций (то есть Эпплуайта)” и “выйти вместе с ними”, “удалиться в иные миры”, “домой”. ЧИСТО ХРИСТИАНСКАЯ МАТРИЦА СОЗНАНИЯ! “Члены “Небесных врат” стремились к выходу из этого мира, а не к его спасению. Они хотели оставить земную жизнь далеко позади, а не спасать ее”, - пытается обличать сектантов А. Дворкин, подобно розановским “попикам” демонстрируя свой оппортунизм, а точнее “теплохладность”, типичную для официозной Церкви. Христианство, любезный сектовед, стремится именно к “выходу из этого мира”, к оставлению земной жизни “далеко позади”, а не к ее “спасению”, как Вы утверждаете, трусливо пытаясь упрятать человеконенавистническое жало Евангелия. Открывайте и читайте: “Я победил мир”; “Не любите мира, ни того, что в мире...”; “...побеждается естества чин”. Розанов пишет: “Какой же игрок ведет игру без желания скорее выиграть, какой автор пишет сочинение без желания скорее кончить книгу, и путник без желания закончить путь: так и всякий настоящий христианин не может не жаждать скорее умереть, скорее кончить земной, слезный путь - и перейти в вечную радость”. Так называемые сектанты, разом порывающие с миром, “выходящие” из него, честнее Вас, Дворкин, и таких, как Вы, паразитирующих на мире, выедающих его изнутри.

А.Дворкин пишет: “Сектанты, считавшие себя “кибермонахами” и “кибермонахинями”, одевались абсолютно одинаково - ПОДЧЕРКНУТО БЕСПОЛО - в мешковатые брюки или комбинезоны (бесполость, “унисекс” прослеживается и в одеждах, скажем, православного монашества, но лишь пунктиром; сектанты же и в этом вопросе жестко “докрутили винт” - А.Ш.). Стриглись коротко - ежиком (православные монахи и монахини, напротив, - одинаково длинноволосы: другой вариант “унисекса”. - А.Ш.). По мнению Эпплуайта, секс был страшным злом (да не по мнению Эпплуайта, а по мнению самого Иисуса - А.Ш.), и нужно было сделать все возможное, чтобы искоренить всякую возможность каких-либо половых импульсов в человеке (Иисус о скопцах: “Кто может вместить, да вместит” - А.Ш.). Мужчина должен внешне ничем не отличаться от женщины, а та - от мужчины (“лица третьего пола”! Как сказал Розанов, “все по книгам”: “Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе” (Гал 3, 28). “Вы мужчина или женщина?” - всерьез спрашивал булгаковский профессор Преображенский у некоего существа, с головы до ног облаченного в кожаный большевистский “унисекс”: очередной повод для размышлений о “религиозно-сектантском характере” большевизма - А.Ш.). И, действительно, на последних предсмертных фотографиях небесновратовцев зачастую невозможно с уверенностью сказать, кто на них изображен - мужчина или женщина... (о преподобной Аполлинарии, не-сектантке: “...никто не мог бы сказать наверное, мужчина перед ним или женщина” - А.Ш.)”.

“Осмотр трупов показал, что 6 мужчин-членов секты были кастрированы хирургическим путем”. Что называется, вместили-таки... А русские мужики вмещали давным-давно, да так рьяно, что в начале ХIX столетия в России стали попадаться чуть ли не целые скопческие деревни. “Не далее как в 1867 году все иноки Святогорского монастыря Харьковской епархии, считавшиеся самыми благочестивыми и набожными, оскопились”, - пишет в своем исследовании о сектах П.И. Мельников (Печерский). Так оттого и оскопились - именно от “благочестия” и “набожности”: “докрутили винт”. Бездна времени и пространства, различное воспитание и языковые барьеры разделяют тираспольских староверов и Дэвида Кореша, русских скопцов и “кибермонахов” Эпплуайта, но во всех этих случаях мы ясно видим одно и то же “движение винта”, заданное общиной Иисуса и Евангелием - движение к смерти. В отличие от половинчатых попов и пасторов, желающих и попоститься, и пожить, “бесконечно внимательный”, внутренне честный и цельный сектант прямо говорит словами Розанова: “ХРИСТИАНСТВО ЕСТЬ ГРОБ И СМЕРТЬ”.

“Религия, которая убивает”...

6. “Я принесу сына в жертву Богу...”

В религиозной системе, где есть культ умерщвления плоти и как его кульминация - “идеальное самоубийство”, обязательно должно быть также “идеальное убийство”, ЗАКЛАНИЕ.

В. Розанов в своей “Метафизике христианства” приводит следующий фрагмент из известной работы К. Леонтьева “Восток, Россия и Славянство”. Несмотря на его пространность, приводим этот фрагмент полностью (выделено Розановым):

“Вязниковского уезда, деревни Слободищ, крестьянин спасовец (секта старообрядчества беспоповского толка) Михаил Куртин, 57 лет, зарезал родного сына своего, 7-летнего мальчика Григория, в убеждении, что это угодно Спасу. Вот что рассказывал Куртин на суде о своем поступке: “Однажды ночью печаль моя о том, что все люди погибают в грехе, сделалась так велика, что я не мог уснуть ни на минуту и несколько раз вставал с постели, затепливал свечи перед иконами и молился со слезами на коленях о своем спасении и спасении семейства своего. Тут мне пришла на ум мысль спасти сына своего от погибели вечной, и так как сын мой Григорий, единственное детище, был очень резв, весел и сметлив не по летам, то я, боясь, чтоб он после смерти моей не развратился в вере и не погиб в геенне вечной, решился его зарезать. С этою мыслью я вышел на заре в задние ворота и стал молиться на восход, прося у Спаса знамения, что если после молитвы придет мне снова мысль эта в голову с правой стороны, то я принесу сына в жертву Богу, а если слева - то нет; потому что, по мнению нашему, помысл с правой стороны есть мысль от ангела, а с левой - от дьявола. По окончании длинной молитвы помысл этот пришел с правой стороны, и я с веселием в душе возвратился в избу, где сын мой спал с женой моей на полнике (широкая лавка). Опасаясь препятствий со стороны жены, я нарочно разбудил ее и послал за овчинами в деревню Перво, а сам, оставшись с сыном, сказал ему: “Встань, Гришенька! Надень белую рубаху, я на тебя полюбуюсь”. Он надел белую рубаху и лег на лавку в передний угол. Тогда я подложил ему его шубку в голову и, заворотив подол рубашки, несколько раз ударил в живот ножом. Он затрепетал, и начал биться, и натыкался на нож. Желая поскорее прекратить его мучения, я распорол ему живот сверху донизу... Он потерял силу сопротивляться, но все еще не кончался. Заря до этого времени светила в окно, но, когда я пронзил его ножом, вдруг первый луч солнца брызнул в окно. Что-то стряслось во мне, нож выпал из рук, и я упал на колени с молитвою, прося Бога принять милостиво новую жертву. Когда я стоял перед образами на коленях и сын мой плавал в крови, то вошла вдруг в избу возвратившаяся жена моя и, с первого взгляда узнав все случившееся, упала от страха на землю перед мертвым сыном. Тогда я, поднявшись с пола, на котором стоял на коленях, сказал жене: “Иди и объяви обо всем старосте. Я сделал праздник Святым”. - Заключенный в острог, Куртин еще до решения его дела на суде запостил себя до смерти”.

Кому Куртин молился - Тот его сына и убил. Зарезал рукой Куртина, а потом и его самого запостил до смерти. Официозные церковники вновь будут кричать о сектантском изуверстве, якобы не имеющем отношения к истинному христианству. В действительности, история старовера Куртина вся - от кровавого заклания до самоуморения постом - это квинтэссенция христианской религиозной системы.

Перенесемся на две тысячи лет назад. Как известно, римляне обвиняли первых христиан в том, что они “приносят в жертву новорожденных римских младенцев, вкушают их плоти и крови и предаются массовому разврату”. Делая круглые глаза, дьякон Андрей Кураев рассказывает:

“...основным оправданием многовековых гонений было обвинение в каннибализме. Главное обвинение христиан в странных трапезах по ночам... “Много разговора вызвало речение учителя, которое гласит: “Если не будете есть плоти моей и пить крови моей, то не будете иметь жизни в себе”. Это уже действительно не зверство и не нелепость, но нелепее всякой нелепости и более дико, чем любое зверство, - вкушать человеческое мясо, пить кровь единоплеменника и единокровного и, поступая так, иметь жизнь вечную! Какую, скажи мне, чудовищную дикость вы вводите в жизнь, делая это? Какое другое вы можете совершить новое преступление, более проклятое, чем эта гнусность?.. Вот почему, я думаю, что ни Лука, ни Матфей этого не написали, признав это изречение неприличным, странным, режущим слух, никак не совместимым с культурной жизнью”, - пишет платоник Порфирий.

Аналогичные обвинения, - продолжает Кураев, - пересказывает и Плиний Младший в письме Траяну. И хотя сам Плиний не обвиняет христиан в каннибализме, это обвинение, бывшее рефреном языческой антихристианской полемики, как ни странно, дожило до сих пор”.

А что тут странного? Странным было бы отсутствие этих обвинений. Зачем же всех дураками считать, начиная с римлян?

Ведь сам же Кураев признает: “Христиане... могли бы устранить львиную долю нападок на себя, если бы рассказали бы о своих ночных собраниях, если бы опубликовали “Настольную книгу священнослужителя”. Они, однако, этого не делали. И даже Тертуллиан, описывая для язычников в своей “Апологии” порядок ночных собраний христиан, подробно объяснив “агапе”, ни слова не говорит о Евхаристии”. Это, дескать, потому, глубокомысленно заявляет Кураев, что язычнику слишком долго пришлось бы объяснять, “что именно происходит”. А мне в этом умолчании видится некая растерянность и стремление уйти от неприятной темы...

Перенесемся из Древнего Рима в Россию XIX столетия. Передо мной - исследование нашего замечательного писателя П.И. Мельникова (Печерского) “Белые голуби”, посвященное русским христианским сектам крайнего толка - хлыстам и скопцам. Мельников пишет, что хлыстами “...изредка (может быть, лет через десять и более) совершаются отвратительные обряды “христовой любви” и “причащения телу и крови”. Повторяем, совершается это далеко не во всех кораблях (так, вполне по-христиански, называются хлыстовские общины; напомним, что официозная Церковь часто именует себя “кораблем спасения” - А.Ш.) и чрезвычайно редко. (Так ведь точка вершины - пик - и не может быть обширной, сказано: “узки врата”; суть явления зачастую выражают именно “редкие, но меткие” случаи - А.Ш.).

“Христовой любовью”, - продолжает Мельников, - называется общий разврат корабля, происходящий после радения, когда и мужчины и женщины находятся в исступленном состоянии (вспомним мысль Крафт-Эбинга о зыбкой грани между религиозным изуверством и половой психопатией - А.Ш.). Этот разврат, не разбирающий ни возраста, ни уз родства, объясняется двояко. Одни хлысты говорят, что они, поступая так, “грех грехом истребляют” (тон какой - первохристианский! - А.Ш.). Но есть, кроме того сведения, что хлысты от времени до времени делают это с тем, чтобы иметь детей, рожденных, как они говорят, от духа свята (так называемых “христосиков”). Если такая женщина сделается беременною, она принимает сан богородицы, и рожденный ею считается “не от крове, не от похоти плотския, не от похоти мужския, но от бога родившимся”.

Дикий обряд “христовой любви” в иных, немногих, конечно, хлыстовских кораблях соединяется с другими, еще более отвратительными, еще более ужасными обрядами: приобщения телу и крови”.

Если у богородицы “родится дочь, ее отдают матери, и эта девочка впоследствии обыкновенно сама делается богородицей или пророчицей. Но если родится мальчик, - пишет Мельников, - он считается сыном божьим и называется “христосиком”. На восьмой день его закалывают в левый бок ТАКИМ ЖЕ КОПИЕМ, КАКОЕ УПОТРЕБЛЯЕТСЯ В ЦЕРКВАХ, пронзают ему сердце и причащаются горячею кровью. Тело сушат и превращают в порошок, с которым после пекут калачи, коими и причащаются вместе с водою” (П.И. Мельников (Андрей Печерский), Собрание сочинений в восьми томах, т. 8, М., 1976).

Отрешимся от столь понятных эмоций и холодно вдумаемся: спустя почти две тысячи лет полуграмотные русские мужики, ничего, кроме Библии не читавшие, в полном объеме, детально воплотили в жизнь все то изуверство, в котором обвиняли первых христиан римские язычники! Что ж, как сказал Розанов, русские мужики по части религии “глубоко плавают”. По убеждению Розанова, случаев, подобных групповому самоубийству тираспольских староверов, в первые века христианства “БЫЛО МНОЖЕСТВО” - русские фанатики лишь “докрутили винт” до степени изначального катакомбного изуверства. Так может быть и хлысты-каннибалы, что называется, “попали в резьбу”?

В “Житиях святых”, в разделе, посвященном святому Василию Великому (330-379 гг) - “Богомудрому учителю Церкви” - приведен весьма примечательный эпизод. “Однажды, когда он (Василий Великий) совершал божественную службу, некий еврей, желая узнать, в чем состоят святые тайны, присоединился к прочим верующим , как бы христианин, и, войдя в церковь, увидел, что святый Василий держит в своих руках младенца и РАЗДРОБЛЯЕТ ЕГО НА ЧАСТИ. Когда верующие стали причащаться из рук святого, подошел и еврей, и святитель подал ему, как и прочим христианам, часть святых даров. Приняв их в руки, еврей увидел, что была ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПЛОТЬ, а когда приступил к чаше, то увидел, что в ней была ДЕЙСТВИТЕЛЬНО КРОВЬ. Он спрятал остаток от святого причащения и, придя домой, показал его жене своей и рассказал ей обо всем, что видел своими глазами. Уверовав, что христианское таинство есть действительно СТРАШНОЕ и славное, он пошел на утро к блаженному Василию и умолял удостоить его святого крещения. Василий же, воздав благодарение Богу, немедленно окрестил еврея со всем его семейством”.

Перед нами - описание классической черной мессы, причем взятое откуда? Из книг Кроули? Из “готического романа”? Из милицейских сводок о преступлениях подвальных сатанистов? Нет, повторяю, это православные “Жития святых”. Мне в ответ христиане возмущенно закричат, что в данном случае Господь раскрыл еврею духовные очи, позволив увидеть духовную реальность Евхаристии, “действительно плоть” и “действительно кровь”, а не просто хлеб и вино. Допустим. Но даже если принять “духовную” трактовку этого эпизода, то совершенно очевидно: христианин, особенно православный, причащаясь, свято верит, что ПОД ВИДОМ хлеба и вина он вкушает “действительно плоть” и “действительно кровь” Иисуса; таким образом налицо акт УМСТВЕННОГО КАННИБАЛИЗМА - каннибализма “в духе”, “в сердце своем”. Это всякие там протестанты могут позволить себе аллегорическое понимание причастия, а ортодоксы, походя к чаше, истово молятся: “Еще верую, яко сие есть САМОЕ пречистое Тело Твое, и сия есть САМАЯ честная Кровь Твоя...” А священник? Он ведь тоже, совершая Евхаристию, свято верит, знает, что не хлеб режет. Да вы взгляните на его инструментарий, на все эти копья и странные ножички... “Нет, Родион Романыч, тут не Николка...”

Может быть, хлеб и вино как атрибуты Евхаристии стали окончательно доминировать лишь в эпоху становления официозной Церкви, а до этого бывали “действительно плоть” и “действительно кровь” - конечно же “НЕ ВО ВСЕХ КОРАБЛЯХ” и “ЧРЕЗВЫЧАЙНО РЕДКО”? Не отсюда ли слова молитвы перед причастием: “...не бо врагом Твоим ТАЙНУ повем...”? “Оглашенные, изыдите!” “Двери, двери!” Что за “тайна”? Не из-за нее ли Тертуллиан в своей “Апологии” молчит о Евхаристии? Не хотел затрагивать скользкую тему, зная, что “кто-то кое-где у нас порой...”?

А теперь взглянем на историю обращения еврея его же глазами. Кстати именно так - просто, фотографически - она и представлена в “Житиях”. Что мы видим? Сцену каннибализма: жрец режет младенца на части, а затем члены секты этого младенца поедают. Как явно следует из житийного текста, еврей вовсе не видит в этом младенце Христа - для еврея это именно младенец, человеческий детеныш, разрезаемый на части и затем поедаемый: “действительно плоть” и “действительно кровь”. Никакой “духовности”! Физика! И жена еврея - дома! - увидела то же самое! И вот, будучи под впечатлением сцены каннибализма, еврей и его родня пришли в лоно христианства - и были приняты! Может быть, пришли потому, что увидели нечто родное и близкое? Точнее, узнали... Смотри, мол... Да ты понюхай... А-а-а-а...

В работе “Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови” (1913), созданной под впечатлением известного дела Бейлиса, В. Розанов показывает неуклонное тяготение к человеческому жертвоприношению, таящееся в Ветхом Завете и в иудаизме в целом. В частности, писатель анализирует знаменитый библейский эпизод: жертвоприношение Авраама. Как известно, Авраам, по повелению своего еврейского бога, чуть было не принес в жертву своего сына Исаака - и лишь в последний момент руку Авраама остановил “Ангел Господень”. “А если бы не остановил?” - спрашивает Розанов. А если бы не остановил - совершилось бы “дело крестьянина Куртина”, принесшего сына в жертву еврейскому богу, которому накануне молился столь истово. Русские мужики “глубоко плавают” ******...

Наш великий ученый В.И. Даль в книге “Розыскание об убиении евреями христианских младенцев и употреблении крови их”, написанной в 1844 году по поручению министра внутренних дел, на основании многочисленных фактов доказал, что в иудейской среде издревле существует экстремистская секта, практикующая человеческие жертвоприношения и использующая кровь жертв “для каких-то таинственных чар”. Христиане утверждают, что этот ритуал имеет антихристианскую направленность. Однако скорее всего, судя по жертвоприношению Авраама, еще задолго до появления христианства кровавый обряд уже существовал среди иудейских мистиков крайнего толка. И не они ли впоследствии, войдя в первые христианские общины, кстати, и состоявшие-то в основном из евреев, предложили невинную младенческую плоть и кровь в качестве более подходящего евхаристического материала? Мол, хлеб и вино - это полумеры для теплохладных... Говорят один священник, отбывая срок в ГУЛАГе, на севере, причащал там верующих клюквенным соком и пайковой “чернягой”. Пост, строгий пост, пост до смерти; “черняга” и клюквенный сок, хлеб и вино, плоть и кровь наконец - разве не очевидны “градации одного явления - нажим одного винта, в одну гайку, в одном направлении”? Может быть хлысты слишком вчитывались в “Житие Василия Великого”?

Пытаясь обличать современных русских язычников, диакон Андрей Кураев истошно кричит о “геноциде”, якобы грозящем христианам со стороны приверженцев Родноверия, о том, “какие кровавые жертвы они (язычники) будут приносить своим старо-новым богам”. Похоже, что у тебя, дьякон, от многовековой “бескровной жертвы” уже стоят в глазах “мальчики кровавые”. “Приимите, ЯДИТЕ...” Сказано-то как - плотоядно: “ядите”.

ххх

И снова Д. Фрезер: “Возврат европейцев к исконным принципам их жизненной ориентации, к трезвому, мужественному взгляду на жизнь отмечен возрождением в конце средневековья римского права, философии Аристотеля, античной литературы и искусства. Долгому застою в развитии цивилизации пришел конец. Волна восточного нашествия наконец захлебнулась и стала идти на убыль. ОТЛИВ ЭТОТ ПРОДОЛЖАЕТСЯ ДО СИХ ПОР”.

Розанов об этом же сказал так: “Реакция здравомыслия, естества человеческого, всеобщего зоологического аппетита бытия, что все так ненавидимо и презираемо “учителями церковными”; реакция этнографии против навеянного (из Византии, Галилеи). И в последнем слове - протест язычества против христианства”.

Февраль-апрель 2003 г.

* Первохристианские активисты упорно твердили, что языческие боги есть бездушный камень, металл или дерево, короче - мертвые идолы. В романе Д. Мережковского “Юлиан Отступник” император-язычник так отвечает христианам: “Какими глупцами считаете вы нас, утверждая, что мы боготворим самое вещество - медь, камень, дерево! Все ваши проповедники желают в этом и других, и нас, и самих себя в этом уверить. Но это - ложь! Мы чтим не мертвый камень, медь или дерево, а дух, живой дух красоты в наших кумирах, образцах чистейшей божеской прелести... Обоготворять прекрасное изваяние Фидия не разумнее ли, чем преклоняться перед двумя деревянными перекладинами, положенными крест-накрест, - позорным орудием пытки? Краснеть ли за вас, или жалеть вас, или ненавидеть? Это - предел безумия и бесславия, что потомки эллинов, читавшие Платона и Гомера, стремятся... куда же? - о мерзость! - к отверженному племени, почти истребленному Веспасианом и Титом, - чтобы обожествить мертвого Иудея!.. И вы еще смеете обвинять нас в идолопоклонстве!”

** Вообще трудно провести четкую грань между злостным политическим хулиганством и перво-христианством. Например, Серена, двоюродная сестра младшего сына императора Феодосия, христианка, “ворвалась в святилище богини Весты (богини огня на очаге), совлекла со статуи ценное украшение и надела его на себя”. Подобные действия христианских активистов живо напоминают провокации российских революционеров в конце ХIX- начале ХХ вв. Так Ф.М. Достоевский в письме к московским студентам (1878) гневно писал: “Прошлую зиму, в Казанскую историю нашу (речь идет о студенческих волнениях - А.Ш.) толпа молодежи оскорбляет храм народный, курит в нем папироски, возбуждает скандал...”. Позднее, в 1905 году, красные провокаторы “...демонстративно ломали кресты, топтали их ногами, плевали на иконы, выкалывали глаза царю на портретах”. Кажется, В. Шульгин рассказывал о еврее-революционере, который публично прорвал царский портрет, просунул в отверстие свою голову и заорал: “Теперь я царь!” Повторяю: единый психотип диктует схожие действия. А. Дворкин в своем “Сектоведении” вскользь упоминает о “религиозно-сектантском характере марксизма-ленинизма”, однако умалчивает о том, из какой же именно религиозной секты произрос большевизм и вообще вся левая идеология. Имя этой секты - христианство. Большевизм и прочая “левота” - это всего лишь подсекта христианства.

*** Не тут ли скрыты корни современного экологического кризиса? Скажем, идея поворота северных рек - это не одно ли из проявлений содомской психологии? Институт Гидропроект как последователь святого Иакова, борца с речушками? Что и говорить, “победили естества чин”...

**** Кроме того, ситуация неясна с точки зрения самой же церковной догматики: получается, что в течение долгих лет Мария исповедовалась и причащалась под мужским именем. Что же это за исповедь и причастие - под псевдонимом, да еще мужским? Но в результате все в порядке: канонизация!

***** ”...Говорят о Нероне, что он “зажигал свои светочи”. Жалуются: “как он нас обижал”, “как был жесток к христианам”. Между тем не оправдывается ли Нерон и вся кровавая борьба, поднятая язычеством против христианства, из таких вот событий, какое случилось в терновских плавнях и которому подобных было множество” (Розанов).

****** И не только русские мужики - русские цари тоже. Николай Второй смиренно, с молитвой принес “в жертву Богу” сына-наследника, царицу с царевнами и весь свой народ, “чтоб он не развратился и не погиб в геенне вечной” - примерно так, чуть ли не дословно повторяя старовера Куртина, наши православные объясняют “мистический смысл” гибели последней царской семьи. Прочная нить ОДНОЙ веры связывает мужика Куртина и царя Николая. Кстати, Николай и стремился всегда к такому - “духовному” - единению с народом. В конце концов эта вера потащила в могилу и царя, и народ. Между ямами, в которые заживо закапывались тираспольские староверы, и ямой Ипатьевского подвала - прямая связь.

следующая »»